Обзор за 11 - 18 апреля 2020 года

[Молодой хозяин архива Ланъя]

мы будем благодарны за дополнительные ссылки к нашему обзору в комментариях к этому посту ))

Фанфики

Aerdin & МИ-2 продолжают макси «Шепот Великого Змея», Сяо Цзинхуань/Мэй Чансу. Глава 28.

Sonnnegirl выкладывает впроцессник «Братья как братья», Мин Лоу/А Чен.
И еще один, «Брат, товарищ, любовник», Мин Лоу/А Чен. Часть 2. Часть 3.

Ардорская Ласточка пишет продолжение к циклу «Адвокаты. Карантин», Ло Бинь/Хэ Сай.

Серпента продолжает писать драбблы по заявкам.

Подмастерье из Архива пишет драббл «Как пройти в библиотеку?», парный к драбблу Серпенты. И дублирует его в сообществе NIRVANA IN FIRE.
А также выкладывает впроцессник, вбоквел к «Кровным Узам», Линь Чэнь/Мэй Чансу.

Capt. Jack Harkness пишет очередную зарисовку из жизни братьев Мин в Париже. «Обнаженная натура», Мин Лоу/Мин Чен (ссылка на гуглдоки).

О фанфиках

Duches хочет клип на свой модерн!АУ фик «Держись, Шанхай!».

Фанарт и фанвидео

Aihito рисует арт «В гостях у принца», принц Юй/Мэй Чансу.

*Bacca* выкладывает арт с ЗФБ «Единственный друг», Сяо Цзинъянь, Фойя.
И находит красивый клип по Списку.

Ежик-сан рисует героев Списка в рамках сетевого флэшмоба "Шесть портретов".

Подмастерье из Архива продолжает переводить маньхуа. Главы 9 и 10. Главы 11 и 12.

Aihito добавляет в свой сборный пост новые арты по Конспиратору.

О каноне

murka muy muy переводит 58-ю главу новеллы.

Серпента постит отрывок из Шэнь Ду «Благостное явление цилиня».

О фэндоме

nover раскапывает интересные вещи про Ван Кая и объявляет Алиби-челлендж. Первое алиби.

Eide делает фотокомиксы по Списку.

Крысобелко пишет стебное АУ. Список в сеттинге Конспираторов.

Серпента создает в симсах жизнь господина Су и его кошек.

Duches будит главу Мэй кошками.

uele делает перепост демотиватора авторства Sonnnegirl. И находит вариант с Цзинжуем в императорах.

Sonnnegirl пополняет выставку концептуальности.
И комиксы.

ФБ

Серпента приглашает поиграть на летней ФБ командой LANGYA.Inc по дораме «Список Архива Ланъя» (первой и второй частям) и прочим проектам ее основного каста (в том числе «Конспиратор», «Лучший партнёр», «Зимняя бегония», «Серенада мирной радости» и так далее), а также РПФ по ним же.

Подмастерье из Архива тоже.

Разное

Крысобелко постит капсы и видео из двух последних дорам Ван Кая.
И делится скринами с медведем из «Охоты на лисиц».

*Bacca* постит допы из «Серенады» с Ван Каем. И допы из «Охоты на лисиц». А также видео из «Серенады» с "немного любви".
И детектива-модель.

сумеречная кошка на тонких ветвях дает ссылку на интересную статью по древнекитайской матчасти. И натыкается на полезную штуку. А также делится инстароликом с Цзинь Дуном.

Stellsin продолжает смотреть Конспиратора.

Sonnnegirl делится фото прикольных туфель Ху Гэ. И еще смешными фоточками. И соблазняющей гифкой. И еще одной гифкой.
И гифкой, как Ху Гэ ест спагетти.
сумеречная кошка на тонких ветвях делает перепост. И еще один.

Эпифита началу показа новой дорамы с Ван Каем («Песнь мира и процветания»).

Нэт Старбек пишет отзыв на первые четыре серии. И делится гифками с Ван Каем в одеялке.

Серпента тоже пишет свои впечатления.

uele находит Ху Гэ "в интересной позе" из дорамы «Легенда о героях Кондора».

@темы: Списки и обзоры

---

[Ардорская Ласточка]

Название: О бедном циньване
Канон: Список Ланъя
Пейринг: Сяо Цзинхуань/Мэй Чансу
Рейтинг: NC-17
Саммари: Написано на заявку: Все как в каноне, за одним исключением – Юй съебался уполз, остался жив-здоров, ну и собрал под свою руку остатки хуа и прочих обиженных и правит себе. А мчс у цзина любимый друг и советник и ездит иногда по дип.вопросам. и вот в один непрекрасный день его похитили и привезли к юю. У которого есть много чего ему сказать.
Предупреждение: более чем сомнительное согласие

– Вы же понимаете, что меня найдут?

Чансу пытается расправить плечи, но руки вывернуты за спину слишком болезненно, да и веревки впиваются немилосердно. Два дня в таком положении, и ток ци в кистях будет нарушен необратимо.

Человек, сидящий перед ним, когда-то носил яркие дорогие одежды, семь жемчужин в уборе циньвана и имел напыщенный и горделивый вид.

Сейчас принц Юй напоминает Чэня или вовсе разбойника из цзянху . Волосы свободно текут по плечам. Одет в просторный воинский халат с вышивкой. И даже серьги в ушах.

Юй ловит его взгляд и, усмехнувшись, трогает двумя пальцами серьгу:

– Обычай народа Хуа.

– Очень милый обычай, – холодно замечает Чансу. – Император Великой Лян не простит вам...

– Императору Великой Лян, – перебивает его Юй лениво, – чтобы напасть на меня, нужно будет нарушить договор с Великой Юй и Северным Ян. Высокая цена за уничтожение одного маленького народа, не так ли?

– Вы добились многого в дипломатии, – нехотя соглашается Чансу. – И все же меня буду искать и найдут.

– Вас найдут мертвым.

У Юя спокойное задумчивое лицо и никакой злобы в глазах.

Чансу пытается вспомнить донесения о царстве Хуа. Царство – очень громкое слово, которым горстка людей назвала довольно жалкий клочок земли. Однако в женах у Юя сестра императора Северного Ян, а император Великой Юй, по слухам, его любовник. Бывший циньван неплохо научился заводить знакомства. Надо было распорядиться убить его тогда, ведь Чэнь говорил!

– Зачем вам ссора с Цзиньянем? – спрашивает Чансу напрямую. Руки болят почти невыносимо, но невыносимая боль ему давно родная сестра.

– Повод, – пожимает плечами Юй. – Меня просили убить Мэн Чжи, и я убил. Меня просили убить вас, и я сделаю это. Меня просили спровоцировать Цзиньяня на нападение, и он, конечно же, нападет.

– Мэн Чжи убит?

Чансу поднимает брови, изображая скепсис.

Юй кивает, небрежно, словно нехотя:

– Убит. Вы, может быть, слышали о бойце по имени Сюань Бу?

Сюань Бу. Первый в списке. Боец из Великой Юй. Но как он добрался до брата Мэн?

– Пригласил на дружеский поединок, – отвечает Юй. – Нет, вы не задавали этот вопрос вслух. Но у вас он на лице написан.

Чансу вспоминает науку Чэня о правильном дыхании и не выдает чувств. Проклятая змея! Надо было растоптать ее еще тогда... когда валялась под ногами в пыли.

– И что же вы от меня хотите? – спрашивает он ровно. – Кроме убийства, но для него личная встреча не нужна.

Юй усмехается по-прежнему задумчиво и наконец удостаивает Чансу прямым взглядом.

– Просто хотел посмотреть вам в глаза.

– Вы вините меня в своем падении?

– Конечно.

Чансу смотрит в спокойное, расслабленное и совершенно отсутствующее лицо и пытается вспомнить того Юя, которого знал в Цзиньлине. Какие у него были слабые места? Что из них могло остаться...

– Я не посоветовал вам ни одной из трех вещей, которые уничтожили вас, – замечает Чансу.

– Нет, – соглашается Юй. – Но вы уничтожили бы меня в любом случае.

Чансу качает головой:

– Я же не стал. Убить вас было так просто. И так разумно.

Юй вскидывает голову, и в его глазах появляется наконец что-то, отдаленно похожее на выражение.

– Кстати, это я тоже хотел у вас спросить. Почему? Учтите, что ваш ответ никак не повлияет на вашу участь.

Чансу пожимает плечами.

– Пожалел, – холодно говорит он.

И Юй смеется.

Он смеется долго и свободно, как не смеялся на памяти Чансу никогда. Позор, изгнание и лишения кочевой жизни пошли ему на пользу. Кто бы мог подумать!

– Вы – и пожалели? – переспрашивает Юй, отсмеявшись. – Это очень остроумно.

– Я не собирался вас веселить. В прошлом я не питал к вам личной ненависти и не видел в вас помеху. Поэтому подумал: почему бы не отпустить раненую змею, которая больше не может укусить?

– Сострадание всегда ошибка, верно? – усмехается Юй.

– Не всегда. В случае с вами – да.

Юй кивает:

– Как вы хотели бы умереть?

Чансу снова пожимает плечами.

– Меч? Платок?

На этот раз Чансу вообще не удостаивает его ответом.

– Значит, платок.

Юй протягивает руку, и Чансу отстраняется, не скрывая отвращения. Юй улыбается, преодолевает и это малое расстояние, касается шеи Чансу, ведет пальцами вдоль артерии.

Чансу вспоминает Ся Цзяна. Юю, конечно, до него далеко. Но и у Чансу больше нет преимущества на доске.

Юй продолжает водить пальцами по его шее с такой задумчивой сосредоточенностью, что впору спросить, куда он улетел своими мыслями. Чансу не спрашивает. У него есть немного времени, чтобы подумать, но ничего не приходит в голову.

– Вы знаете, что я спас вашу жену? – спрашивает он, когда Юй убирает наконец руку. – И вашего сына? Ему сейчас три. Я недавно его видел.

Юй вздрагивает. Его взгляд проясняется и становится острым.

– Моя жена покончила с собой в тюрьме.

– Нет. Я думал, она с вами связывалась. Ей не запрещали писать.

– И где же она? – усмехается Юй.

– В безопасности.

– У меня не было ребенка.

– Был.

Юй качает головой:

– Вы гений, подобный цилиню, а лепечете какую-то глупость. Даже неловко за вас, право.

«У меня нет времени, чтобы подтвердить свои слова, – думает Чансу с досадой, но без отчаяния. – И он не станет доверять мне слишком быстро. Сколько он собрался со мной забавляться? Час? До утра? Вряд ли дольше».

Отчаянной жажды жизни, что так естественна для людей здоровых, у него нет. Он измучен болезнью и дворцовыми интригами, да и Цзинъяню его общество не всегда идет на пользу. Цзинъянь, конечно, будет страдать. И Чэнь. И главное – Фэй Лю. Чансу морщится, не скрываясь. Как же глупо было не добить эту гадину!

– Почему вы отвергли меня? – внезапно спрашивает Юй. Его пальцы все еще гуляют по шее Чансу, а лицо по-прежнему задумчивое. – Я бы помог вам с делом Чиянь.

– Потому что кроме дела Чиянь существовала еще Великая Лян, – поясняет Чансу, не пытаясь скрывать отвращение. – Вы действовали слишком безнравственно, чтобы стать хорошим правителем.

Юй убирает руку, отклоняется назад, рассматривает Чансу.

– Разве я плохо управляю народом Хуа? – спрашивает он с искренним удивлением. – Вы действительно считаете, что я никудышный правитель? Хуже, чем Цзинъянь?

Он качает головой, будто поверить не может, что Чансу действительно пришла в голову подобная глупость.

Он действительно оказался недурным правителем, мысленно соглашается Чансу. Хитрым, умеющим найти союзников и поссорить врагов. Вслух он ничего не произносит.

– Я бы решил для вас дело Чиянь, – уверенно говорит Юй. – Сделал бы Цзинъяня главным командующим. Дал бы вам все, на что бы вы указали.

Он отворачивается и смотрит в сторону, будто вспоминая что-то или подыскивая слова. Или просто хочет отвести взгляд.

– И уж точно я бы не посмел совершать безнравственные поступки, если бы только заподозрил, что вам они не по нраву.

Так и есть, думает Чансу. Но ты не входил в мои планы.

– Но я не входил в твои планы, – эхом повторяет Юй несказанное, мгновенно отметая вежливое «вы».

Он внезапно поднимается и выходит.

«Пошел за шелковым платком?» – усмехается про себя Чансу. Меч-то вроде был при нем.

Юй возвращается с чашей и маленьким красным флаконом, вроде того, который давал ему в Цзиньлин Чэнь.

Юй ставит чашу на стол, и Чансу скашивает глаза, не в силах удержать любопытство. Судя по цвету, там просто вода.

Юй открывает флакон и льет в чашу неизвестное зелье – каплю, две, три. Потом, подумав, добавляет – четыре, пять.

Подходит к Чансу и прижимает чашу к губам.

– Ты обещал меч или платок, – шипит Чансу. – Почему передумал?

– Потому что это не яд, – отвечает Юй, нажимает на болезненные точки внизу челюсти, и рот открывается сам.

Зелье сладкое на вкус и пахнет травой, название которой Чансу не может вспомнить.

– Ну и чем вы меня опоили, ваше высочество?

– Величество, – поправляет его Юй. – Я, слава богам, все-таки правитель своего народа.

– Чем вы меня опоили, ваше величество? – повторяет Чансу. Но еще не закончив фразу, уже понимает, чем.
Он смеется так долго, что слезы текут по щекам. Может быть, дело еще и в зелье, но происходящее настолько в духе принца Юя, каким Чансу его знал, что сложно не развеселиться.

– Вы всегда были слишком зависимы для настоящего тирана и слишком мелочны для человека благородного, – поясняет Чансу свою реакцию. – И вы нисколько не изменились.

Юй усмехается, снова совершенно без гнева.

– Я рад, что вы смеетесь, а не плачете, – говорит он искренне. – Мое удовольствие было бы меньше, если бы вы заливались слезами.

Плакать Чансу вовсе не хочется. Он зол, как давно не был. Тело же его охвачено приятной, но несколько обременительной истомой. Сердце бьется не чаще, но будто сильнее гонит кровь. Во рту сухо, щеки печет – видимо, на них расцветают сейчас пятна румянца. И главное – внизу живота и в паху мягко, но мощно набухает желание. Как готовый раскрыться бутон. Как огонь, который вот-вот разгорится.

– У меня болят руки, – говорит Чансу. – Не развяжете?

Юй вздыхает с огорчением, снова совершенно искренним.

– Вот верите, я бы хотел, – говорит он и разводит руками в расшитых рукавах. – Но вас же, этакую змею, нельзя недооценивать.

– Мне очень больно, – повторяет Чансу.

Роль страдающей девы дается ему подозрительно легко. Чэнь бы хохотал. Но только после того, как Чансу выжил бы.

Он не слишком ждет, что Юй поддастся на уговоры, но тот задумывается. Оглядывается вокруг в поисках возможного решения. Видимо, не найдя его, качает головой:

– Мне жаль. Я не желаю причинять вам лишнюю боль. Но тут уж ничего не попишешь.

– Хотя бы потом развяжете? После?

– После я вас убью, – отвечает Юй серьезно и, как Чансу кажется, немного печально. – Так что долго больно не будет в любом случае.

– Вы умеете утешить, – усмехается Чансу. – А уж соблазнять-то как завидно умеете!

– О, не вам завидовать! – Юй внезапно улыбается, светло, почти по-детски открыто. – В умении соблазнять с вами не сравнится ни одна хули-цзин. Куда уж ничтожному мне.

Отрава в крови между тем действует весьма подло. Боль в руках отходит куда-то на задворки сознания. Как и тревога за судьбу Цжи и за Цзинъяня. На первый же план выступают совершенно бессмысленные вещи.

То, например, что Юй похудел и потерял свои щеки. У многих это отняло бы красоту, но лицу Юя лишь добавило благородства, подчеркнув и резкие скулы, и четкий подбородок. Чансу нравится это лицо. Всегда, пожалуй, нравилось.

Или разворот плеч. Юй красивый мужчина, всегда был. Но сейчас его стать как-то особенно сильно бросается в глаза. И как ему идет синий цвет...

«А ведь я, кажется, никогда не был склонен к южному поветрию, – удивляется Чансу. – Неужели простым зельем можно возбудить интерес к кому угодно?».

Юй снова тянет к нему руку. Ведет ладонью по щеке, задевая большим пальцем губы. Это отдается приятной дрожью во всем теле. Но даже в чаду наваждения Чансу не делает ничего из того, что предлагает обманутое тело. Не прижимается щекой к чужой руке. Не пытается захватить палец губами. Даже не стонет. Хотя все эти варианты тут же жарко проносятся у него в голове.

– Вы так неподвижны, – замечает Юй все с той же задумчивостью, – но в вашем взгляде поволока.

– Яд сейчас дает моему телу плохие советы, – усмехается Чансу.

Юй широко улыбается в ответ:

– О, как я это понимаю!

Он склоняется к Чансу, прикасается губами к скуле. А затем длинно ведет языком по коже, будто пробуя ее на вкус. Возможно, на самом деле пробуя.

– Скверные советы из красивых уст бывают так опасны...

Юй наклоняет голову и трогает языком губы Чансу:

– И так сладки.

Его язык с силой размыкает губы, но Чансу только сжимает зубы сильнее. Тогда язык скользит там, куда пустили, со всей тщательностью.

Отравленное тело отвечает жаром, и усилившимся током крови, и ставшим поспешным биением сердца. Юй развязывает на нем пояс, а затем второй. Распахивает халаты. Потревоженные руки вспыхивают новой болью – где-то там, далеко от сознания.

Юй рвет исподнюю рубашку, от горла до подола. Треск немного приводит Чансу в себя. «Если я потеряю остатки разума, мое тело сделает все, что он захочет», – думает Чансу и не понимает, волнует ли его это.

– Я не ожидал, – говорит он, – что вы любитель южных забав. Вы смотрели на меня, конечно, влюбленно, но я полагал, что ваше благоговение не носит весеннего характера.

– Я, представьте себе, не докучаю притязаниями тем, кто мне дорог, – легко отвечает Юй. – Если бы вы выбрали меня, однажды я бы вам предложил. Если бы я увидел ваше нежелание, нашел бы силы не причинять вам неудобств.

Они приподнимает Чансу с легкостью, подчеркивающей его силу. Стягивает нательные штаны. Потом становится перед Чансу на колени, снимает с него сапоги, носки, нательное.

«Я слишком много раз пренебрегал добродетелью, и наказание мое справедливо. Юй – просто исполнитель того, что должно быть исполнено». Эта мысль приходит внезапно. И даже странно, что только сейчас.

Чансу не сопротивляется, когда Юй берет в руки его ступню и начинает разминать. Удовольствие течет вверх волнами, прямо к янскому стеблю. Возбуждение теперь мучительнее, чем боль в руках. Но это мучения того рода, которые хочется длить.

Чансу понимает, что самое оскорбительное, что он может сейчас сделать – не проявить вообще никаких чувств. И не отказывает себе в удовольствии щелкнуть зарвавшегося циньвана по носу. Он постарается, чтобы Юй получил тело, мало отличающееся от мертвого. В конце концов, должно же у него быть хоть какое-то личное занятие перед смертью? Хоть какой-нибудь бой?

Бой... Чансу улыбается, жестоко потешаясь над собой. Он выбирал аскезу шестнадцать лет, презирая весенние радости, храня силы для государственных дел. И как же хотел умереть в бою... Вот Юй ему сейчас обеспечит весеннее сражение.

– Вы назвали меня безнравственным, и я понимаю, о чем вы, – снова заговаривает Юй, принимаясь за другую ногу. В его голосе нет ничего весеннего. Чансу вообще не уверен, возбужден ли он: слишком уж ровно, слишком печально слетают с его языка слова. – Но я способен сдерживать свои желания ради того, кого ценю. Я способен на самопожертвование. Я способен на доверие – эта добродетель не принесла мне ничего, кроме зла, но она могла бы и изменить многое. Я, наконец, способен быть деятельным, последовательным и преданным даже там, где речь зайдет об угрозе моей жизни. Я надеялся, что вы увидите все это и составите справедливое суждение.

– Я видел все это, – соглашается Чансу. – Как вы думаете, почему я не приказал найти вас и убить, хотя разумность этого решения была очевидна? Почему спас вашу жену и сына?

Юй оставляет его ноги, подается наверх, берет подбородок Чансу двумя пальцами и напряженно всматривается в его лицо.

– Вы второй раз упоминаете мою покойную жену.

– Вашу живую жену, – поправляет его Чансу, – и вашего трехлетнего сына.

Юй отстраняется и хмурится. Некоторые сведения не так просто игнорировать.

– Сожалею, что, кажется, немного сбил вам настрой, – замечает Чансу и улыбается. Выиграть сражение – не значит выиграть войну, но первая победа за ним.

– Да, – тянет Юй, – сбивать настрой вы умеете, как никто.

Его голос насмешлив, но морщина между бровями все так же резко очерчена.

– Я проверю ваши сведения, – говорит он спустя пару ударов сердца.

Чансу улыбается шире:

– Вы не сможете найти их без меня.

– Думаете, я еще раз поверю укусившей змее?

Чансу пожимает плечами, пренебрегая глухой болью в кистях.

– А ведь я никогда не врал вам, – напоминает он. – Ни одного слова лжи. Все, что я вам не сказал, вы вообразили себе сами. Я, знаете ли, не опускаюсь слишком низко.

Жар в паху становится совсем нестерпимым. Все тело исступленно кричит: прикоснись ко мне, прикоснись, прикоснись! И нет для него существа желаннее, чем враг напротив. От безудержного влечения хочется выть, как в ту пору, когда боль выворачивала наизнанку. Чансу пытается дышать ровнее, но каждый вздох только добавляет чувствительности взбесившейся плоти.

Воистину пытка, достойная покойного Ся Цзяна.

Юй вздрагивает, когда Чансу судорожно втягивает воздух. Снова смотрит пристально, возвращаясь из раздумий к собеседнику. И наконец улыбается, мрачно и удовлетворенно.

– Что же я все о делах да о делах, – говорит он медленно, и каждый звук его голоса – и нож, и мед. – Вы, я смотрю, совсем истомились.

Он подхватывает Чансу за талию, рывком сажает себе на колени, и это сражение Чансу проигрывает – не Юю, а очередному яду. Он приникает к сильному телу рядом так плотно, что и листа бумаги не просунуть. Приникает требовательно, жадно и победно стонет, получив наконец желаемое. Что ж, проигрывать ядам уже стало привычным для него делом. Ах, Чэнь, где ты...

Юй крепко обнимает его за поясницу и снова целует. На этот раз Чансу открывает рот – и чужой язык проникает внутрь, сплетается с его собственным, то играя, то захватывая в плен без всякой пощады.

Чансу наклоняет голову, открывает рот шире, включается в схватку. План изображать мертвое тело отброшен и забыт – Юй может торжествовать.

Сложно сказать, торжествует ли Юй, но кусается он хуже оборотня – или будто решил изранить Чансу в кровь и напиться ею, подобно вампиру. Подобно самому Чансу когда-то... давно.

Весеннее томление как кусок раскаленного металла внутри – мучает и ищет выхода. Чансу стонет, вкладывая в стон всю свою боль. И удивляется, когда Юй внезапно оставляет его губы, берет лицо в ладони, снова вглядывается, жадно и тревожно.

«Одно слово, и он удовлетворит мое желание», – понимает Чансу. О, такое желание Юй точно не оставит без внимания! «Нет, – думает Чансу, – вот это уже слишком». И закрывает глаза.

– Больно? – шепчет Юй ему на ухо. – Все, что угодно, только бы я прикоснулся к тебе? Вот и я так горел, Чансу. Все, что угодно, за один твой одобрительный взгляд. Легко ли тебе сейчас?

– Я ... тебя... не опаивал, – выговаривает Чансу старательно, борясь с языком, который отвратительно плохо ворочается во рту – ради слов. Ради поцелуев – пожалуйста!

– Разве? – дыхание щекочет ушную раковину.

– Справедливости... ради, я был не первым... негодяем... которому ты пове... А-а-ах! А-а-а-а-ах!

Юй, не дослушав, сжимает в кулаке его плоть и делает всего два движения – вверх и вниз. Всего два движения – и этого хватает, чтобы темная, густая, жгучая волна прорвала наконец плотину и обрушилась на Чансу уничтожающей разум судорогой.

***

Дышать, дышать, дышать.

Он еще жив, руки еще связаны за спиной. В крови все еще бродит яд – ему немного легче, но весеннее томление тлеет внизу живота, как угли в жаровне, готовые разгореться снова в любой момент.

– Вам не понадобится ни меч, ни шелковый шарф, – говорит он просто для того, чтобы понять, насколько хотя бы язык снова принадлежит ему. – Еще немного внимания подобного рода, и я умру.

– Разве это плохая смерть? – спрашивает Юй.

Чансу сидит у него на коленях, обняв ногами и склонив голову так, что она почти касается плеча мучителя. Руки Юя поглаживают его спину – как мог бы поглаживать настоящий любовник.

– Я бы предпочел не только меч или платок, но, пожалуй, и тысячу порезов.

Юй смеется, гортанно и ласково.

– Ты разбиваешь мне сердце, цилинь, – говорит он и целует Чансу чуть ниже уха, а затем в шею, снова и снова.

– У вас его нет, – отвечает Чансу зачем-то. Возможно, чтобы отвлечься от отвращения к себе, о котором как-то подзабыл за последние два года. Старые враги всегда готовы напомнить о подобном. – У меня, впрочем, тоже.

– О нет! – пылко возражает Юй. – У нас обоих есть сердце. Мое разбито многими, но рана, нанесенная вами – самая болезненная. Ваше же разбил не я. Но я вас убью.

– Думаете, это сравняет счет?

– Даже не знаю, – Юй снова шепчет в ухо. – Честно говоря, мне уже плевать.

Его язык лезет в ушную раковину, хозяйничает там, запуская по позвоночнику череду мурашек.

Душный дурман снова близко. Поднимается из низа живота, распирает грудь и разгоняет пульс. В голове опять мутится. Чансу пытается поднять голову, но та предательски клонится вниз, прямо на плечо Юю.

Какая мерзость, думает Чансу и закрывает глаза.

На этот раз Юй заботится и о себе. Распахивает полы халатов, приспускает штаны. Чансу чувствует, как их янские орудия соприкасаются, зажатые между животами. Будто они и не враги вовсе, а соратники. В этом бою.

– Меня сейчас вырвет, – говорит он так ясно, насколько способен.

– Это не испортит мне момента, – заверяет его Юй.

И Чансу верит: не испортит. Юй не ждет от него ни взаимности, ни удовольствия. Это даже не месть – просто пятый принц берет себе то, что, как он считает, ему когда-то пообещали.

Масло, которым Юй щедро поливает свой янский стебель – оба, Чансу тоже перепадает – остро пахнет сандалом. От этого и вправду начинает немного тошнить, но Юй не дает возможности пожалеть себя – приподнимает за бедра и штурмует нутро Чансу с усердием и безжалостностью императорской армии.

Чансу не стонет, только сжимает зубы и дышит на счет, как учил Чэнь. Тело крупно вздрагивает каждый раз, когда копье поражает цель, но Чансу не имеет к этому никакого отношения. Он закусывает ткань чужого халата и считает, считает, считает.

Он забывает счет, когда очередной толчок уносит его на небеса – только слышит, как глухо, протяжно стонет его мучитель.

Сверкающий пик милосердно опустошает разум. Несколько ударов сердца Чансу не помнит ни боли, ни унижения – только блаженство. Будто сама Гуаньинь отерла рукавом его лицо и поцеловала в измученное сердце.

«Я умираю?» – приходит мысль, и Чансу молит, чтобы так оно и было.

Но в следующее мгновение он падает с Седьмых небес туда, откуда и не уходил – в объятия Юя, на его не до конца поникшее копье. Из задних врат течет, живот тоже мокрый и липкий. Запах семени перебивает сандал, и он еще более тошнотворный.

Юй тянется к мечу, и Чансу невольно делает вдох. Но Юй говорит: «Пока нет» – заставляет склониться, плотно прижавшись к его плечу, и перерезает веревки, стягивающие запястья. Руки Чансу плетьми падают по бокам.

Боли пока нет. Ничего нет, кроме ватной расслабленности в теле. В животе и ниже, в паху, все еще тлеют проклятые угли. Но пока Юй не ворошит их, есть время подышать.

Юй берет его за бедра и ссаживает с себя, а затем и вовсе кладет на ковер. Лежать упоительно. Чансу снова не удерживает вздох – почти благодарный.

Сил на ненависть нет.

– Отдохни немного, – говорит ему Юй, – и поскачем снова.

– Как же сильно вас припекло, – замечает Чансу больше по привычке, чем искренне желая уколоть. – Вы-то не пили отраву,

– А что, если ты – моя отрава? – усмехается в ответ Юй.

В его голосе – ни злобы, ни боли. Что ж, думает Чансу, кажется, мы оба здесь приняли свое незавидное положение.

Юй ложится сверху, устраивается так безмятежно, будто Чансу и вправду его любовник. Меч совсем рядом, но с покалеченными руками Чансу не то что убить – пошевелить пальцами не может.

Чансу переводит взгляд и от неожиданности расширяет глаза – слава всем богам, что не вздрагивает.

За спиной Юя – две неподвижные фигуры. Чэнь и Фэй Лю. Оба с занесенными цзянями.

Не в том виде Чансу хотел бы предстать перед ними обоими, но переживать об этом он будет после. А сейчас нужно отдать своевременный и правильный приказ.

«Живьем», – произносит он одними губами Чэню. Тот поднимает брови, явно считая убийство более удачной идеей.

«Попробуй», – просит Чансу беззвучно.

У него есть один удар сердца до того, как изменится положение дел, и он тратит его на то, в чем никогда себе не признается потом. На ощущение тяжести чужого тела и блаженства, все еще согревающего кровь.

---

мегакомикс по СЛ, главы 13 и 14

[Подмастерье из Архива]

Комикс (маньхуа) по Списку Ланъя
Авторы: Cat Comics (рисунок), Hai Yan (сценарий)
Оригинал на китайском, перевод на английский. В настоящее время доступно 73 главы
Мой перевод сделан с английского варианта
Примечание от переводчика: уважая труд софэндомцев, которые переводят это с китайского оригинала, я все же взяла на себя смелость взяться за свою версию. Да, в ней могут быть неточности, опечатки и ошибки, связанные как с двойным переводом, так и просто с тем, что человеку свойственно ошибаться (и я принимаю замечания). Просто имейте в виду, что это - еще не финальный вычитанный вариант.
Базируется на новелле Хай Янь, а не на дораме.
Ранее главы: 1-2,3-4,5-6,7-8, 9-10, 11-12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

@темы: Переводы, Арты, тот самый комикс

---

мегакомикс по СЛ, главы 11 и 12

[Подмастерье из Архива]

Комикс (маньхуа) по Списку Ланъя
Авторы: Cat Comics (рисунок), Hai Yan (сценарий)
Оригинал на китайском, перевод на английский. В настоящее время доступно 73 главы
Мой перевод сделан с английского варианта
Примечание от переводчика: уважая труд софэндомцев, которые переводят это с китайского оригинала, я все же взяла на себя смелость взяться за свою версию. Да, в ней могут быть неточности, опечатки и ошибки, связанные как с двойным переводом, так и просто с тем, что человеку свойственно ошибаться (и я принимаю замечания). Просто имейте в виду, что это - еще не финальный вычитанный вариант.
Базируется на новелле Хай Янь, а не на дораме.
Ранее главы: 1-2,3-4,5-6,7-8, 9-10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

@темы: Переводы, Арты, Тот самый комикс

---

мегакомикс по СЛ, главы 9 и 10

[Подмастерье из Архива]

Комикс (маньхуа) по Списку Ланъя
Авторы: Cat Comics (рисунок), Hai Yan (сценарий)
Оригинал на китайском, перевод на английский. В настоящее время доступно 73 главы
Мой перевод сделан с английского варианта
Примечание от переводчика: уважая труд софэндомцев, которые переводят это с китайского оригинала, я все же взяла на себя смелость взяться за свою версию. Да, в ней могут быть неточности, опечатки и ошибки, связанные как с двойным переводом, так и просто с тем, что человеку свойственно ошибаться (и я принимаю замечания). Просто имейте в виду, что это - еще не финальный вычитанный вариант.
Базируется на новелле Хай Янь, а не на дораме.
Ранее главы: 1-2,3-4,5-6,7-8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

@темы: Переводы, Арты, тот самый комикс

---

Обзор за 4 - 10 апреля 2020 года

[Молодой хозяин архива Ланъя]

мы будем благодарны за дополнительные ссылки к нашему обзору в комментариях к этому посту ))

Фанфики

Ардорская Ласточка продолжает фик «Теннис и короновирус», РПС.

Aerdin & МИ-2 выкладывают 27-ю главу макси «Шепот Великого Змея», Сяо Цзинхуань/Мэй Чансу.
Aerdin дает у себя ссылку.

Серпента пишет драбблы по заявкам.

nover выкладывает фик по заявке «Танго», Мин Лоу/Мин Чен.
И фик «Мировое господство», тоже по заявке.

Eide пишет фик по заявке «Мокрый Буйвол», Цзинъянь/Линь Чэнь.

Capt. Jack Harkness приносит свои фанфики по «Конспиратору». И еще один.

Sonnnegirl тоже пишет фик на заявку, Мин Лоу/А Чен, в процессе.

О фанфиках

iolka7 цитирует стебный пересказ Списка и дает на него ссылку.

кот Мурр собирает ссылки на фики с прошедшей ЗФБ.

Sonnnegirl хочет фик с редким пейрингом.

Фанарт и фанвидео

Подмастерье из Архива переводит маньхуа по Списку: 3 и 4-я главы, 5 и 6-я главы, 7 и 8-я главы.
И дает в соо ссылку на перевод. И у себя.

Aihito рисует еще один арт по заявкам. Все четверо красавцев.

murka muy muy делает перепост обложки к своему переводу новеллы.

сумеречная кошка на тонких ветвях постит арты Банафрии в таймлайне преканона.
И клип из выкладки команды Азиатских дорам зимы 2018 года. Иеще один, автор на канале.

Чеди находит суровый клип по Списку.

Тень в сумерках делится артами и клипом по «Конспиратору».

*Bacca* постит свой арт с ЗФБ, «Волшебная флейта», Цзинъянь, Мэй Чансу.

Sonnnegirl проводит выставку арта «»

Herwigg рисует Мэй Чансу.

О каноне

murka muy muy переводит 57-ю главу новеллы.

Серпента пишет о принце Юе и причине любви к нему в руфандоме.
И о принце Цзине пишет тоже.

Capt. Jack Harkness размышляет о причинах любви к героям и культурном коде.

Sonnnegirl интересуется, почему нет фиков про Мэй Чансу и переломы.

uele пишет про императрицу Янь. И уличает Гун Юй в плагиате.

Eide собирает матчасть.

О фэндоме

Sonnnegirl делает демотиватор с принцем Юем. И показывает, как надо смотреть дораму.
И постит капсы-параллели между Списком и Конспиратором.
сумеречная кошка на тонких ветвях делает перепост.

Разное

сумеречная кошка на тонких ветвях делает перепост тизеров из новой дорамы Ван Кая «Серенада мирной радости».

*Bacca* постит видео из «Серенады» с императором и его дочерью. И инстаролики с песнями из этой дорамы. И хендпорно оттуда же.
И находит видео об Ухане и истории карантина, озвученное Ван Каем.

Нэт Старбек тоже приносит юную принцессочку.
сумеречная кошка на тонких ветвях делает перепост.

@темы: Списки и обзоры

---

мегакомикс по СЛ, главы 7 и 8

[Подмастерье из Архива]

Комикс (маньхуа) по Списку Ланъя
Авторы: Cat Comics (рисунок), Hai Yan (сценарий)
Оригинал на китайском, перевод на английский. В настоящее время доступно 73 главы
Мой перевод сделан с английского варианта
Примечание от переводчика: уважая труд софэндомцев, которые переводят это с китайского оригинала, я все же взяла на себя смелость взяться за свою версию. Да, в ней могут быть неточности, опечатки и ошибки, связанные как с двойным переводом, так и просто с тем, что человеку свойственно ошибаться (и я принимаю замечания). Просто имейте в виду, что это - еще не финальный вычитанный вариант.
Базируется на новелле Хай Янь, а не на дораме.
Ранее главы: 1-2,3-4,5-6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

@темы: Переводы, Арты, тот самый комикс

---

мегакомикс по СЛ, главы 5 и 6

[Подмастерье из Архива]

Комикс (маньхуа) по Списку Ланъя
Авторы: Cat Comics (рисунок), Hai Yan (сценарий)
Оригинал на китайском, перевод на английский. В настоящее время доступно 73 главы
Мой перевод сделан с английского варианта
Примечание от переводчика: уважая труд софэндомцев, которые переводят это с китайского оригинала, я все же взяла на себя смелость взяться за свою версию. Да, в ней могут быть неточности, опечатки и ошибки, связанные как с двойным переводом, так и просто с тем, что человеку свойственно ошибаться (и я принимаю замечания). Просто имейте в виду, что это - еще не финальный вычитанный вариант.
Базируется на новелле Хай Янь, а не на дораме.
Ранее главы: 1-2,3-4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

@темы: Переводы, Арты, тот самый комикс

---

мегакомикс по СЛ, главы 3 и 4

[Подмастерье из Архива]

Комикс (маньхуа) по Списку Ланъя
Авторы: Cat Comics, Hai Yan
Оригинал на китайском, перевод на английский. В настоящее время доступно 73 главы
Мой перевод сделан с английского варианта
Примечание от переводчика: уважая труд софэндомцев, которые переводят это с китайского оригинала, я все же взяла на себя смелость взяться за свою версию. Да, в ней могут быть неточности, опечатки и ошибки, связанные как с двойным переводом, так и просто с тем, что человеку свойственно ошибаться (и я принимаю замечания). Просто имейте в виду, что это - еще не финальный вычитанный вариант.
Базируется на новелле Хай Янь, а не на дораме.
Ранее главы: 1-2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

@темы: Переводы, Арты, тот самый комикс

---

Обзор за 27 марта - 3 апреля

[Молодой хозяин архива Ланъя]

мы будем благодарны за дополнительные ссылки к нашему обзору в комментариях к этому посту ))

Фанфики

Aerdin & МИ-2 продолжают макси «Шепот Великого Змея», Сяо Цзинхуань/Мэй Чансу, глава 26.
Aerdin дает у себя ссылку.

Серпента пишет фик по Лучшему партнеру «В ожидании Апокалипсиса», Ло Бинь/Хэ Сай. Фик в процессе.

Capt. Jack Harkness выкладывает фик по заявке, Мин Чен/Мин Лоу, пропущенная сцена в районе 45 эпизода. «Конспиратор».

Sonnnegirl пишет фик по заявке «После», принц Юй/Мэй Чансу.

~Луна~ постит фик по заявке «Удача делает князем, а неудача - разбойником», принц Юй/Мэй Чансу.

Eide пишет фик по заявке «Подарок», принц Юй, Линь Чэнь.

Ардорская Ласточка пишет фик «После тенниса», Ху Гэ/ Чжан Чжень, Ху Гэ/ Цзинь Дун.
И продолжает макси «Мое животное», Линь Чэнь/Мэй Чансу.
А также начинает фик «Теннис и короновирус», Ху Гэ, Цзинь Дун и карантин.

О фанфиках

Чеди находит интересный англофик по редкому пейрингу.

Фанарт

Подмастерье из Архива выкладывает иллюстрации авторства brainfadeк своему макси «Кровные узы».
И переводит маньхуа по Списку Ланъя.

Aihito рисует арт по заявке «Твое величество, сегодня ты особенно неловок!», Цзинъянь/Линь Чэнь.
И иллюстрацию к фику Eide «Подарок».

Чеди постит арт авторства Aihito с Реверса.

сумеречная кошка на тонких ветвях находит красивый арт с Мэй Чансу.

IQ-sublimation делится артами авторства sorashaw.

Sonnnegirl устраивает выставку концептуальных артов.

О каноне

murka muy muy переводит 56-ю главу новеллы.
И рассказывает о стихотворении, которое читает Мэй Чансу в 12 серии.

Подмастерье из Архива находит в Шанхае музей восковых фигур и постит оттуда фигуру Мэй Чансу.
И сводит вместе всю известную матчасть и ссылки по Списку Ланъя-1.

Stellsin пишет про Мэй Чансу и мандарины.

Enot_XXX делает запрос в Архив.

сумеречная кошка на тонких ветвях находит гифку, разоблачающую коварство цилиня.
А также постит клип по Списку Ланъя с песней «Увядание красавицы».
uele делает перепосты здесь и здесь.

О фэндоме

Появилось новое фандомное сообщество NIRVANA IN FIRE. Сериал и каст. Место, свободное от предрассудков (с).
Сообщество объявляет Позитивный безтруповый мини-фест по Ланъе и Конспиратору.

Серпента выкладывает у себя свой фундаментальный труд «Ланъя и Статистика».

Duches нравятся арты и коллажи, принесенные на Реверс.
И рассуждает о модерн!АУ в фандоме.

Ланъя-Челлендж выкладывает список заявок на Реверс.
И продлевает разбор заявок.

Подмастерье из Архива постит баннер Реверса.
Ежик-сан тоже.
Серпента тоже.

ЗФБ

Stellsin постит ачивку.

Разное

Duches постит
фото Ху Гэ ака Оберона (или Титании)

Sonnnegirl хочет фик по прикольным гифкам с Ху Гэ. И делится еще одной гифкой с ним.
И делает демотиватор на злобу дня. А также находит арт с Ху Гэ в виде эльфа.

сумеречная кошка на тонких ветвях постит клип по «Конспиратору». И еще несколько видео. И еще одно. И еще.
И находит чиби-арты по этому сериалу. И еще. И просто арты по «Конспиратору». И арт-крососвер.
И постит кадр с А Чэном в крови. И кадр с Мин Лоу под зонтиком.
И находит интересный клип по Списку Ланъя с Воинами клана Ян.

Оруга рассказывает про телеспектакль с Ху Гэ и Лю Тао — часть проекта "Китай в истории".

Серпента пишет об реакции китайских зрителей на новую дораму Цзинь Дуна.

Чеди находит на ютубе клип по «Конспиратору». В главной роли Мин Тай. И постит гифку с Виктором Хуаном.

*Bacca* постит видео с выступлением Ван Кая и Лю Тао в конце карантина в Китае. И трейлер «Одинокого замка» с Ван Каем.

Эпифита пишет об этой дораме и постит видео.

товарищ Ван, который Не Минцзюэ делится фото красивого Ху Гэ.

@темы: Списки и обзоры

---

мегакомикс по СЛ

[Подмастерье из Архива]

Комикс (манхьва) по Списку Ланъя
Базируется на новелле Хай Янь, а не на дораме.
Оригинал на китайском, перевод на английский. В настоящее время доступно 73 главы
Мой перевод сделан с английского варианта
Примечание от переводчика: уважая труд софэндомцев, которые переводят это с китайского оригинала, я все же взяла на себя смелость взяться за свой вариант. В нем могут быть неточности, опечатки и ошибки, связанные как с двойным переводом, так и просто с тем, что человеку свойственно ошибаться. Просто имейте в виду, что это еще не финальный вычитанный вариант.

Глава 1

Глава 2

@темы: Переводы, Арты, тот самый комикс

---

Запрос в Архив №...

[Enot_XXX]

Приветствую
А напомните мне кто-нибудь, пожалуйста, как звали старшего хозяина Архива, батюшку Линь Чэня, то бишь.
В таблице персонажей я его не вижу, в сериале - не помню, упоминалось ли оно вообще, и найти не смогу, соответственно...
А вот в фаноне оно точно встречалось, но какое и где...
*почтительно присел в сторонке, ждет*

@темы: Матчасть

---

[Ардорская Ласточка]

Название: Мое животное
Автор:  Ардорская Ласточка
Бета:  Кицуне
Размер: макси, страшно даже помыслить сколько слов (но написано из них только 35К)
Пейринг/Персонажи: Линь Чэнь/Мэй Чансу и многие другие
Категория: слэш, джен
Жанр: романс и в некотором роде роман воспитания
Статус: в процессе
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Процесс становления юного, потерявшего все Линь Шу господином Су, которого мы все знаем и любим. AU по отношению к канону: Линь Чэнь - лис-оборотень
Предупреждение: AU с лисами

Главы 1-7:
Фикбук: ficbook.net/readfic/9144880
АО3: archiveofourown.org/works/23110744

Глава 8 (полностью)

Чэнь не объявился и на следующий день. И через день Чансу тоже не пустили в его крыло, коротко пояснив, что молодой хозяин еще не вернулся.

Злиться на то, что Чэнь наконец занялся делами Архива, было глупо. Как и на то, что Чэнь не пришел предупредить об отъезде и попрощаться. Будь Чансу трепетной девой, он мог бы посетовать на пренебрежение. Мол, получивший свое любовник даже не подумал подарить перед разлукой хотя бы мимолетный поцелуй. Но Чансу девой не являлся, ни трепетной, ни какой другой — и кто из них получил свое, это был еще вопрос.

Однако Чансу был недоволен — и скучал. Тем более что его приготовления подошли к концу, и он собирался обсудить с Чэнем детали их поездки в Цзянцзо. Чэнь же, пропадая неведомо где, ставил все его планы под угрозу.

А вдруг загулявший лис не вернется к условленной дате? Что тогда? Идти к разбойникам без охраны? Просить о другом дне?

Третий день без Чэня прошел в напряжении. Никто не собирался даже намекать, когда тот может вернуться, и к вечеру Чансу совсем приуныл. Однако когда он уже приготовился ко сну и собрался ложиться, ему послышалось, что в дверь скребутся. Удивленно моргнув, он прислушался. Странный звук повторился — будто неведомое животное просилось внутрь.

Животное. Та-а-ак...

— Значит, явился! — сказал Чансу громко и пошел впускать гостя.

Лис действительно стоял у порога. В вечернем сумраке серебро, которым обильно была полита его темная шерсть, казалось, светилось, добавляя и без того впечатляющему облику сказочности.

— Ну и где тебя носило? — строго спросил его Чансу.

Лис встряхнул всем телом, то ли выражая недовольство, то ли хвастаясь красотой игристого меха. И, не утруждая себя более никаким диалогом, просочился мимо Чансу внутрь его покоев.

Там же он целенаправленно затрусил к разобранной уже постели и улегся прямо на чистые простыни.

— А что скажет мой лекарь, когда узнает, что кто-то тут топчется грязными лапами по постели больного?

Чансу грозно сложил руки на груди.

Лис перевернулся на спину, обнажая пушистый живот и задирая лапы — видимо, пытался продемонстрировать их чистоту.

Чансу засмеялся.

— Ладно. Раз уж ты пришел ко мне на ложе, изволь принять человеческий облик. Лисом ты, конечно, красив, но для того, что обычно делают двое ночью под одним одеялом, совершенно непригоден.

Лис умильно посмотрел на него, перевернулся на бок, взбрыкнув лапами, затем — тем же забавным манером — на другой, а после снова перекатился на спину и вильнул хвостом.

— И как мне тебя понимать? — осведомился Чансу, с трудом удерживая улыбку.

Лис потянулся и снова вильнул хвостом.

Похоже, на лисьем языке это означало «гладь меня».

Чансу показательно вздохнул и сел рядом. Лис заерзал на спине и снова взмахнул хвостом.

— Красивый, — похвалил его Чансу и честно потрепал подставленное брюхо.

Лис запрокинул голову, блаженно прищурился и тявкнул, явно одобрительно. Превращаться в человека он, со всей очевидностью, не собирался.

Чансу не слишком любил животных, и даже в детстве ласкал только коней — но то было другое. В этот раз его никто не спрашивал. Лис все никак не хотел униматься: то поворачивался так и эдак, то переползал Чансу на колени, то ходил кругами и терся мордой — и тогда его вздернутый хвост попадал Чансу в рот и нос. Чансу смеялся, ругался, чихал, спасался от хвоста (безрезультатно) — но от новой своей обязанности чесать, щекотать и гладить уклониться не пытался.

Когда, наконец, Чансу затушил светильники и улегся, лис переполз к нему на грудь и свернулся там клубком.

— Ты, вообще-то, не легкий, — пожаловался Чансу.

Лис совершенно по-человечески вздохнул, послушно сполз на простынь рядом и уткнулся мордой Чансу в бок.

Чансу подгреб это недоразумение к себе и крепко обнял, отчего-то испытав при этом необъяснимый прилив покоя. Лис никак не выразил неудовольствия — и в этой диспозиции они и уснули.

***
Чансу проснулся от тяжести чужого тела. Чэнь, в человеческом облике, обнимал его, основательно привалившись сбоку. Чансу осторожно выбрался из его цепких объятий и принялся рассматривать своего любовника.

Солнце еще не взошло, но армия ночи уже несла урон. Черты Чэня скрадывались, расплывались в утренних сумерках, и все же были вполне различимы. Чэнь улыбался. Ему явно снилось что-то приятное.

«Может быть, я, — подумал Чансу, — а может быть, кто-то из тех бесчисленных, наверняка, мужчин и женщин, у которых мой лис ворует ци. Или у него есть кто-то один, с кем он может не только разделить ложе, но и напиться жизни?»

Чансу прислушался к себе, но не нашел отголосков ревности. Только любопытство. Кого выбирает Чэнь как лис? Как ведет себя с ними? Стыдится ли своей природы или воспринимает как должное?

Чэнь заворочался и безошибочно потянулся во сне к нему. Найдя рядом пустоту, недовольно что-то пробормотал и перекатился ближе к Чансу, ловя его рукой.

Чансу улыбнулся и погладил друга по волосам. Чэнь застонал — неожиданно громко и нетерпеливо.

«Интересно, он принял человеческое обличье осознанно или случайно — во сне?» Чансу бы поставил на второе. Однако превращением надо было пользоваться, и быстро — пока Чэнь не проснулся достаточно для того, чтобы начать занудствовать.

Долгие ласки — удел бодрствующих. Тот же, кто берет свое обманом, должен торопиться.

Чансу, легко подтолкнув Чэня, перевалил его на спину. Замер, слушая, как заново успокаивается и замедляется ставшее на мгновение поверхностным дыхание. Наблюдая, как расправляется морщинка у Чэня между бровей. И только когда стало ясно, что его лис спит беспечно и глубоко — склонился к янскому стеблю.

Тот и без того не был спокоен — а когда губы Чансу обхватили навершие, и вовсе воспрял. Чэнь снова застонал — громко и довольно. А в следующий момент на голову Чансу легла ладонь, сильные пальцы крепко ухватили его за волосы, и в одно мощное движение его горло оказалось нанизанным на яшмовый стержень.

Подобное не входило в планы Чансу — не вполне входило! Он выпучил глаза от напряжения и закаменел, пытаясь унять мучительный спазм в груди и не закашлять. Увы, спящий Чэнь сильно уступал Чэню бодрствующему в сострадательности. Безжалостной рукой он склонил голову Чансу так, что меч почти полностью вошел в живые ножны, и сразу же потянул за волосы назад — с силой, сопротивляться которой не было возможности. Освободив же янский стебель почти до конца, снова надавил на затылок, заставляя принять его обратно, чуть ли не на всю немалую длину.

Чансу засомневался, что сможет выдержать столь бесцеремонную забаву долго, но решил терпеть, пока кашель не скрутит его. Однако в следующее мгновение рука Чэня уже тянула его за волосы — и вовсе не для того, чтобы продолжить начатое.

Чэнь заставил выпустить янский стебель изо рта и поднять голову.

Вид у него был совершенно осоловелый — и, при всей утренней всклокоченности, очень грозный.

— С ума сошел? — мрачно вопросил Чэнь.

Чансу сморгнул — его ресницы были мокрыми — и успокаивающе улыбнулся.

— Ты ничуть не причинил мне вреда, — заверил он, предпочитая действовать на упреждение. — Я получил большое удовольствие.

И тут же наконец закашлялся, безудержно и мучительно.

— Не понимаю, это-то тебе зачем... — бормотал Чэнь, массируя ему горло и грудную клетку, сильными, но бережными касаниями унимая спазм. — Ладно твоя Чиянь... Ладно твоя Великая Лян... К этому я, допустим, привык. Меня-то ты какого гуя преследуешь столь ожесточенно?

— Разве ты не достойная цель? — напоказ удивился Чансу. — Не прекрасен телом и не совершенен духом?

— Теперь-то ты понял, что частые весенние забавы не для тебя?

— Мы просто отклонились от моего изначального плана, — возразил Чансу, постепенно обретая легкость дыхания. — Ты немного поспешил...

— Я спал! Как тебе в голову пришло соблазнять дикое животное во сне!

— Ты не животное! — напомнил ему Чансу.

— Я — нет, — отрезал Чэнь. — Мое тело — когда как. Не делай так больше.

— Хорошо, — согласился Чансу самым смиренным тоном, на который только был способен. — Я извлек урок из своей ошибки и больше не повторю промаха. Но сейчас, когда ты в человеческом обличье и уже не спишь, разве нельзя нам позволить себе немного весенней радости?

— Нельзя!

Чэнь бесцеремонно отодвинул Чансу и в одно быстрое движение поднялся с кровати.

— Не понимаю, как я мог обернуться человеком во сне... Никогда прежде такого не бывало... — раздраженно бормотал он, шлепая босыми ногами до двери.

И только раздвинув дверь, обернулся, грозно сверкая глазами.

— Не смотри! — приказал он Чансу, повелительно ткнув в его сторону пальцем.

Чансу вздохнул и послушно отвернулся. Когда он повернулся вновь, в комнате больше не было гостей.

— Ну и вздорный же у тебя нрав, господин лис, — пробормотал он, вылезая из постели, чтобы задвинуть двери.

— Нрав вздорный, но столь же прекрасный, как и душа, — подытожил он, сворачиваясь под одеялом. По телу все еще гуляла весенняя истома, не сильная — но достаточная для того, чтобы задуматься о ласках собственной рукой. С этими мыслями Чансу и уснул, так и не успев осуществить их или отвергнуть.

***

Проснувшись утром, Чансу внезапно испугался, что Чэнь снова мог исчезнуть. Что если он приходил ради короткого свидания между долгими делами за пределами Архива? От одной мысли об этом Чансу становилось тревожно. Поэтому, бесцеремонно отложив завтрак и лекарские процедуры, он заспешил к обрыву, где любил тренироваться его многоликий друг.

Чэнь и правда танцевал свой привычный танец с цзянем там, на фоне горных пиков и облаков. Однако, увидев Чансу, он тут же прервался и, убрав цзянь в ножны, заспешил навстречу.

— Значит, ты, гуево отродье, ночью только разминался в непослушании? А сегодня решил совершенствоваться в пренебрежении моими лекарскими усилиями и дальше? Начать, я смотрю, решил с голодовки и уклонения от массажа и игл? И что же мне ждать дальше?

Голос Чэня гремел так, что все горные демоны наверняка в страхе полетели от пика Ланъя прочь.

— Прости! — покаянно вскинул руки Чансу. — Клянусь, я сейчас же вернусь к завтраку и твоим снадобьям и иглам! Я только хотел убедиться, что ты не исчезнешь снова без предупреждения на несколько дней.

— Что ж теперь, ты и лишнего дня без меня обойтись не можешь? — Чэнь грозно нахмурился и вложил руки в рукава.

Чансу в ответ развел руками, кротко улыбаясь.

— Что же ты хочешь от несчастного влюбленного, что совсем недавно обрел надежду на взаимность и столь же стремительно потерял предмет своих чувств из виду?

— Ах ты лицедей! — и не подумал впечатлиться его кротостью Чэнь. — А ну марш завтракать!

— Тот же час, как только услышу от тебя о твоих планах, — откликнулся Часну, не двигаясь с места. — Собираешься ли ты снова бросить меня ради дел Архива сегодня? Потому что если собираешься, то позволь хоть чаю с тобой выпить и поцеловать в знак встречи!

— А ночью ты не нацеловался? — фыркнул Чэнь.

— То, что я целовал ночью, является предметом моего горячего обожания, — лукаво прищурился Чансу. — Но я хотел бы целовать и рот!

Чэнь засмеялся.

— Ясно все с тобой. Кого я собирался устыдить? Пойдем, провожу тебя до твоих покоев и лично проверю, как исполняются мои указания!

— Большего и не смею желать! — радостно отозвался Чансу.

— И кстати, — заметил Линь Чэнь, пока они шли по двору, — я отлучался вовсе не по делам Архива, а по твоим личным делам, неблагодарный.

— Какие же у меня могут быть личные дела за пределами этого места? — искренне удивился Чансу.

— А вот будешь хорошо себя вести — и скажу какие, — отрезал Чэнь.

И, пока они не дошли до покоев Чансу, не поддался ни на одну попытку Чансу выведать подробности.

***

После завтрака и лекарских процедур Чэнь кивком головы пригласил его с собой, и Чансу, не пытаясь больше спрашивать, заспешил следом.

Они вышли из галереи, соединяющей покои Чансу с одним из библиотечных павильонов, но не направились в библиотеку и не свернули к Чэню, а спустились по лестнице на первый этаж и проследовали незнакомыми Чансу коридорами.

Потом они внезапно оказались на улице — на одном из скрытых двориков Архива, коим не было числа и найти которые мог только посвященный. Во дворике росло несколько яблонь, а за ними располагался отдельный павильон, совсем маленький, не больше чем на десять человек.

Чэнь кивнул головой в сторону павильона, но когда они подошли совсем близко, внезапно остановится.

— Вот что, Чансу, — сказал он, будто решая на ходу неизвестную Чансу задачу. — Я, может быть, зря не объяснил тебе все заранее.

— Очень может быть! — встревоженно подтвердил Чансу. — Так что объясняй прямо сейчас!

Чэнь окинул его внимательным взглядом. Потом зачем-то проверил пульс. Чансу открыл было рот, чтобы объяснить Чэню, как некрасиво вселять панику в добрых своих пациентов, осуществляя без объяснений столь непонятные и тревожащие действия, но Чэнь заговорил первым.

— За этой дверью нас ждут люди, Чансу. Люди, которых ты хорошо знаешь. Во всяком случае, некоторых из них. Пожалуйста, не упади в обморок.

— Ты можешь просто сказать, кто там? — зашипел Чансу, тут же понижая голос.

— Твои бывшие солдаты. Пойдем.

«Солдаты армии Чиянь?»

Чансу зажал себе рот рукой — сам не понимая, какой звук хочет удержать. Крик. Стон. Слишком поспешный вопрос. На мгновение ему показалось, что земля уходит из-под его ног и он действительно падает в обморок.

Но Чэнь обернулся, смерив его еще одним испытывающим взглядом, и Чансу сразу собрался. Сейчас точно не время для слабости. Позже, оставшись один, он сможет валяться без сознания столько, сколько захочет.

Внутри было светло от нескольких светильников и тепло от пылающих жаровень. Сидевшие вокруг небольшого стола люди явно томились от жары. Но погасить жаровни не пытались.

При виде Чэня они встали.

Чансу, хоть и представлял уже, кого увидит, все-таки не удержался на ногах и споткнулся, едва не потеряв равновесие.

Гости Чэня одновременно бросили на него хмурые взгляды и тут же потеряли интерес.

Ли Ган. Чжэнь Пин. Его десятники. Его бывшие десятники. И еще трое простых солдат — двое из десятки Чжэнь Пина, третий...

— Слов нет, чтобы выразить нашу благодарность за защиту и заботу, господин второй хозяин Архива, — Ли Ган глубоко поклонился Чэню.

— Благодарим вас, господин, — повторили за ним его товарищи с тем же низким поклоном.

— Я рад, что вы чувствуете себя хорошо, — кивнул им Чэнь. — Однако же садитесь. Я обещал вам работу и собираюсь ее дать.

Бывшие воины Чиянь раздвинулись, освобождая место во главе стола. Одно место. «Видимо, — с печалью отметил Чансу, — я стал незаметнее серой мыши».

Чэнь сложил руки на груди и недовольно воззрился на Ли Гана. Видимо, Чэнь счел его главным — а быть может, так и было, и скитания по-своему распределили ранее равных.

— Подвиньтесь, — тут же скомандовал Ли Ган товарищам, и те не мешкая освободили и второе место рядом с тем, что полагалось Чэню.

Теперь вся компания снова смотрела на Чансу и не отрывала от него глаз, пока тот медленно и тяжело садился.

— Это господин Мэй Чансу, — сказал Чэнь, усаживаясь в одно плавное движение. — Я пригласил вас для того, чтобы вы ему служили.

Пять взглядов, и так прикованных к Чансу, стали еще острее.

Пора было брать ситуацию в свои руки. Он поднял голову и, медленно поворачиваясь, посмотрел на каждого. Он знал этих людей. Не слишком хорошо, но знал. Он был им хорошим командиром. Заботился о них. Следил за тем, чтобы семьи его солдат жили хорошо. Водил их в бой и побеждал. Никогда не жертвовал людьми зря. Ему было не в чем себя упрекнуть.

Солдаты под его взглядом подбирались, а потом их лица смягчались и они опускали глаза. «Все-таки с армейскими меньше мороки, — с удовлетворением подумал Чансу. — Чувствуют командира сразу».

С этими мыслями он обернулся к Ли Гану — последнему в кругу. Лучшему из его десятников. Ли Ган не опустил глаз. Только его зрачки расширились и, Чансу показалось, он задержал на мгновение дыхание.

«Он ведь не мог меня узнать?» — забеспокоился Чансу, но тут же отринул сомнения. Конечно же, его новый облик был непроницаем для узнавания.

— Как уже сказал мой друг Линь Чэнь, — начал Чансу тихим, ровным голосом, — меня зовут Мэй Чансу. Вы можете обращаться ко мне «господин Мэй». По моим сведениям, вы все оказались в затруднительном положении. Без средств. Без доброго имени. Объявленные как преступники.

— Господин Мэй, — перебил его Ли Ган, почтительно, но все-таки дерзко. — Вы сказали сейчас «объявленные как преступники». Вы не сказали: «преступники». Значит ли это, что вы знаете суть предъявленных нам обвинений и не считаете их справедливыми?

— Вы солдаты армии Чиянь, — ответил Чансу, — Справедливы ли обвинения в измене, что гонят вас прочь от родной земли, вы мне расскажете сами. И еще. Тем, кто мне служит, запрещено меня перебивать. Также вам запрещено со мной спорить и ставить под сомнения мои распоряжения. Вы можете задавать вопросы, если что-то не поняли, но только после того, как я вам это позволю. Вам все понятно?

Его речь произвела нужное впечатление на четырех воинов из пяти. Ли
Ган же, который по замыслу Чансу должен был подобраться и почувствовать себя пристыженным, с каждым новым словом все больше расцветал. И под конец смотрел на Чансу как на явленную лично Гуаньинь.

«Если он меня узнал, то как?» — заподозрил неладное Чансу. И вдруг вспомнил свой первый разговор с солдатами. Отец поставил его, четырнадцатилетнего, командовать сотней. Он тогда собрал своих десятников, чтобы отдать распоряжения. И кто-то — да чуть ли не Ли Ган — перебил его... Небо, он же примерно то же самое тогда и сказал!

«Какой же феерический я идиот», — удивился Чансу. Не испугался, даже не разозлился — только удивился. Ступая по отцовским следам, легко чувствовать себя безупречным. Меру же собственной глупости ему, похоже, еще предстояло узнать.

Радость Ли Гана же, расцветшая на хмуром лице, как цветок сливы в снегу, так же быстро померкла.

— Мы все поняли, господин Мэй, — вмешался в разговор Чжэнь Пин, видимо, сочтя затянувшуюся паузу непочтительной. — Только хотели бы знать, каковы будут ваши распоряжения насчет нас? Мы люди военные, и слуги из нас неумелые. Но большим старанием мы постараемся искупить неловкость.

Чансу хмыкнул.

— Мои планы на вас вполне соответствуют вашим умениям. Я посвящу вас в них позже, а пока...

— А пока, — подхватил молчавший до этого Чэнь, — будьте гостями Архива. Жить я вам дозволяю в этом павильоне. Не императорский дворец, но уж получше, чем горы, по которым вы шлялись, как голодные крысы. Кстати, о еде — она будет у вас в достатке. Вы можете отдыхать, есть, спать и гулять по двору. В общем, набираться сил. Покидать двор вам запрещено. Нарушившего мои правила ждет такое наказание, что вы пожалеете, что не остались в горах. Вопросы есть?

— Нет, господин второй хозяин Архива, — хором ответили воины Чиянь, с армейской одновременностью склоняясь в поклонах.

Чансу неожиданно почувствовал глупую ревность. Неприятно было наблюдать, как его люди столь охотно подчиняются кому-либо еще.

«Ничего. Через полгода они будут моими целиком», — пообещал он себе, вставая.

— Мы продолжим этот разговор позже, — пообещал он. — А пока слушайте второго хозяина Архива: набирайтесь сил.

— Да, господин Мэй, — снова уважительно склонились солдаты.

***
— Молодец! — сказал ему Линь Чэнь, когда они вышли. — Быстро ты показал им, кто есть кто.

— Вообще-то, — огрызнулся Чансу, — я не всегда пролеживал бока и кашлял кровью. Перед тобой бывший командующий армией.

— Когда ты злишься, это очень возбуждает.

Чансу бросил на бесцеремонного своего друга испепеляющий взгляд, но Чэнь только заухмылялся шире.

— И что толку? — упрекнул его Чансу. — Если ты бегаешь от моих ласк быстрее, чем демон от талисмана?

Линь Чэнь развернулся к нему, прямо на ходу, с проворством мастера фехтования и, притянув к себе, прильнул губами к губам. Чансу ахнул, открывая рот, впуская наглый настойчивый язык. Но не успел он ответить на нападение встречной атакой — как Чэнь отпрянул и снова зашагал рядом как ни в чем не бывало.

— Подожди еще день, нетерпеливый! — бросил он Чансу назидательно, будто это Чансу сейчас плеснул масла в весенний огонь.

— Воистину ты коварен и жесток, как весь твой род.

Чансу пробормотал это себе под нос, но не сомневался, что Чэнь услышит. Он ожидал бурной реакции, но Чэнь только пожал плечами.

— Я не много знаю о своем роде. Но поверь: коварство и жестокость моих сородичей недоступно даже тебе.

Чансу засмеялся.

— Ты меня дразнишь и отталкиваешь, а я коварен? Вот она, хваленая справедливость хозяев Архива!

Они перебрасывались шутками и оскорблениями вплоть до покоев Чансу. А потом Чэнь заставил Чансу совершить прогулку и лично его сопровождал, осыпая лекарскими замечаниями. Что мог еще делать Чансу кроме того, чтобы шутить и оскорблять в ответ?

***

Вечером, когда они любовались, по своему обыкновению, горными пиками из покоев Чэня, один с чашкой вина, другой — с чашкой самого негорького лекарственного настоя, Чансу сказал:
— Не помню, чтобы я был так счастлив с момента пробуждения после страшных потерь. Ты подарил мне сегодня самый дорогой подарок, за который я еще долго не смогу тебе отплатить.

Он произнес это, стараясь выразить сильное чувство и желая порадовать друга, но Чэнь внезапно так сильно разозлилися, что чуть не разбил чашку, со стуком опустив ее на стол.

— Самый дорогой подарок я тебе подарил, когда трижды поделился своей ци! — загремел он так грозно, что если бы Чансу был животным, поджал бы уши. — А отплатить ты мне можешь единственным образом: не спустить мой драгоценный дар псу под хвост!

Чансу вздохнул, приняв подчеркнуто печальный вид.

— Тебе и доброго слова нельзя сказать, Линь Чэнь, не схлопотав жестокого упрека. А ведь и всего-то я хотел сказать, что обрадован сегодня без меры и без меры благодарен тебе. Что до твоего великого дара, то о нем мне и думать больно.

— А ты изволь помнить через боль! — веер Чэня ощутимо ткнулся Чансу в грудь. — О том, как гробить себя в стане разбойников, небось, прекрасно помнишь, как бы ни было тебе больно!

— Это мой долг перед армией Чиянь, — пожал плечами Чансу.

— А долг передо мной, значит, ровным счетом для тебя ничего не стоит?

Вопрос, впервые прозвучавший так прямо, не имел ответа. Во всяком случае того, который удовлетворил бы Чэня. И который сам Чансу счел бы достойным.

Пришлось покаянно разводить руками:

— Я делаю то малое, что могу. Большего же тебе лучше не ждать от меня, дабы не рвать себе сердце понапрасну. Может быть, ты и зря вытащил этого недостойного из преисподней, растратив драгоценную ци. Я не смею даже спросить, какой неприятностью это для тебя обернулось. Но что сделано, то сделано, и никто из нас не в силах поправить эту ошибку.

— Не говори ерунды, — поморщился Чэнь мрачно. — Об ошибке не может идти речи. Но о твоем долге я не собираюсь забывать, даже не жди.

— Что толку судиться с неимущим, — кротко заметил Чансу. — Лучше налей мне еще твоего ужасного отвара.

Чэнь одарил его свирепым взглядом, но пахнущей травами золотистой жидкости в чашку плеснул.

Чансу все еще переполняла благодарность, но он и представить не мог, как выразить ее к удовольствию своего друга и не нарваться на новую волну его гнева.

— Касаемо людей, что я тебе привел, — заговорил Чэнь. — Я потратил время и силы не просто так. Ты возьмешь их с собой к разбойникам, чтобы при тебе, кроме меня, был хоть какой-нибудь отряд. Я проверил в бою каждого, воины они дрянь, но я пошлю кого-нибудь толкового заниматься с ними. Звезд с небес они хватать не станут, сколько ни учи, но хоть немного полезных навыков приобретут.

Прежде чем ответить, Чансу сделал глубокий вдох и сжал в пальцах край своего рукава.

— Прости, но нет, Чэнь. Этим людям я уже отвел другую роль в своем плане.

Чэнь обернулся к нему, сверкая глазами, и Чансу, выставив вперед ладонь, заговорил быстрее:

— Сам посуди, если я хочу выдать себя за простого скромного ученого и тем не вызвать ни опасений, ни подозрений, разве пристало мне являться с личным отрядом, пусть даже и из пяти человек? Такого гостя разбойники уж точно не сочтут безобидным и жалким — а у меня на то вся и надежда! Пожалуйста, Чэнь, не сбивай мне с доски камни по незнанию моей стратегии! Просто помоги, как мы договорились раньше, молю!

— И какая у тебя стратегия? — хмуро поинтересовался Чэнь. — Быть убитым головорезами, которые как глупый огонь, не огороженный камнями, что жжет все без толку и без повода?

— Не стоит недооценивать человеческую жадность, Чэнь, — возразил ему Чансу. — Даже самый глупый разбойник не станет выбрасывать в помойную яму драгоценную яшму. Два главаря союза Цзянцзо успели убедиться в моей полезности. Уж поверь, они не позволят своим людям убить меня ради пустой забавы.

Чэнь покачал головой.

— Глупость человеческая сильнее человеческой же жадности! Как можешь ты рисковать собой так необдуманно?

— Необдуманно? — возмутился Чансу. — К твоему сведению, все свое время я трачу на размышления! И уж точно не могу себе позволить необоснованного риска. Сам посуди: моя жизнь, кроме того, что оплачена твоей немалой жертвой — о чем ты мне не устаешь напоминать! — еще и залог справедливости для семидесяти тысяч мертвых за моей спиной! Ты упрекаешь меня в безрассудстве, но твои упреки дальше от истины, чем луна от земли!

— Возьми своих людей с собой! — Чэнь стукнул ладонью по столу так звонко, что Чансу чуть не подпрыгнул от неожиданности.

Чуть не подпрыгнул, но лицом не дрогнул и взгляда не отвел.

— Нет, — сказал он спокойно и непреклонно. — И ты не будешь больше вмешиваться в мою стратегию, дабы избежать нам дальнейших ссор.

Чень вскочил из-за стола и отвернулся, загораживая широкой спиной Чансу весь прекрасный вид.

— Уходи, — сказал он. — Прочь с глаз моих, дитя преисподней!

— Значит ли это, что ты отказываешь мне в своей помощи, Чэнь? — мягко уточнил Чансу, послушно поднимаясь.

— Конечно же не отказываю, и ты прекрасно знаешь это! Прочь! И чтобы съел все пилюли и сразу же лег спать!

— Слушаю своего лекаря, — отозвался Чансу со всем возможным почтением.

И, не рискуя обнять своего сердитого друга, поспешно удалился.

запись создана: 12.03.2020 в 02:42

@темы: Мое животное, Фики, Слэш

---

Реверс-фест!

[Ланъя-Челлендж]

Выложен список заявок!

Разбор до 31 марта, 23:59 Мск!

Приходите играть! =)

Один исполнитель может взять до двух заявок, одна заявка может быть исполнена несколько раз.



Мы открываем Реверс-фест в сообществе Ланъя-Челлендж. Приходите играть!)))
Мы ждем визуальные заявки на умыл сообщества до 29 марта.
За подробностями переходите по баннеру!

Приём заявок продолжается!

запись создана: 07.03.2020 в 20:56

@темы: Реклама

---

Обзор за 20 - 26 марта

[Молодой хозяин архива Ланъя]

мы будем благодарны за дополнительные ссылки к нашему обзору в комментариях к этому посту ))

Фанфики

Enot_XXX постит в Архиве мини с ЗФБ «Почти касаться», Сяо Цзинъянь
/Мэй Чансу.

Ардорская Ласточка продолжает макси «Мое животное», глава 8, Линь Чэнь/Мэй Чансу.

сумеречная кошка на тонких ветвях постит драббл с ЗФБ, «Прощание», Мэй Чансу.

Кицуне выкладывает свой мини с ЗФБ, «Гонг», Сяо Цзинъянь/Линь Шу (Мэй Чансу)

Подмастерье из Архива выкладывает свой макси с ЗФБ «Кровные узы», Цзинъянь/Нихуан.
И чудесный цикл из двух мини «Школа пьяного меча» и «Меч в ножны», Сяо Цзинъянь/Мэй Чансу.

Aerdin & МИ-2 выкладывают 24-ю главу макси «Шепот Великого Змея», Сяо Цзинхуань/Мэй Чансу.

О фанфиках

Duches пишет о своих фиках с ЗФБ и дает на них ссылки.

Серпента рассказывает о фике с ЗФБ «Скованные одной целью» и дает на него ссылку.

Фанарт и фанвидео

*Bacca* постит арт с ЗФБ, «Горы и воды», иллюстрация к макси Ардорская Ласточка «Подобно текущей воде».

onaglorik выкладывает клип с ЗФБ «Нет, не купить любви ценой злодейств!», Сяо Цзинхуань/Мэй Чансу (односторонний), Сяо Цзинъянь/Мэй Чансу.
Duches радуется подарку.

Ежик-сан постит арт с ЗФБ, «Горние выси», Линь Чэнь/Цзинъянь. И арт «Инь-Ян-Чэнь». А также арт-иллюстрацию к макси Серпента «Двадцать лет спустя».

Чеди делится красивыми артами вроде бы с Мэй Чансу (но это не точно).

IQ-sublimation находит арт с главпейрингом канона.

Тень в сумерках делится подборкой красивых артов и клипом по Списку.

О каноне

Серпента открывает рубрику "Вокруг конспирологии". В первом выпуске правила внесения в списки Архива и потомство Мэй Чансу.

Алекс Андо пересматривает дораму с 48-й серии.

AniSkywalker делится интересными ссылками.

О фэндоме

Подмастерье из Архива выкладывает с ЗФБ "картотеку" «Кто есть кто в Списке Ланъя».

Ланъя-Челлендж продолжает прием заявок на Реверс-фест.
Серпента делает перепост.
Реклама в Архиве.

Duches смешит богов.

ЗФБ

Sonnnegirl постит баннер деанона своей команды.
Aerdin дает ссылку и утаскивает ачивки.
сумеречная кошка на тонких ветвях пишет о своем участии и постит ачивку.
Duches гадает на вылупляшках.
brainfade постит баннер деанона и ачивки.
Эпифита забирает ачивки и постит ссылки на деаноны команд.
Stellsin тащит ачивку.
Серпента пишет деанонный пост и постит ачивку.
кот Мурр собирает ачивки.
Подмастерье из Архива подводит итоги и берет вылупляшку.
uele постит ачивки.
Алиса ака Подарок пишет деанонный пост и забирает ачивки.

Разное

Эпифита анонсирует новый сериал с Цзинь Дуном «Если время повернуть назад».

Алекс Андо тоже и постит кадры из него.

сумеречная кошка на тонких ветвях постит подмигивающего Ван Кая. И трейлер из ожидаемой дорамы «Held In the Lonely Castle». И делится комиксом по «Конспиратору». И кадром с Ху Гэ из него. А также арт по «Конспиратору». И еще один. И еще.
И клип. И еще один. И еще лоучэн. И кроссовер с Кингсмэн.
И предлагает полюбоваться на Ван Цзиньсуна, то бишь хоу Яня.

*Bacca* делает перепост из твиттера фото Ван Кая — идеального мужчины.
И кладет его у себя поспать.

Duches приветствует ПЧ фото Цзинь Дуна.

@темы: Списки и обзоры

---

А теперь по Списку))

[Enot_XXX]

Несу подшить в Архив - в Архиве должен быть порядок!

Название: Почти касаться
Канон:

Список Архива Ланъя

Автор: Enot_XXX (WTF Asian historical dorama 2020)
Бета: Milena_Tori, *Bacca*, smokeymoon (WTF Asian historical dorama 2020)
Размер: мини, 1588 слов
Пейринг:

Сяо Цзинъянь

/

Мэй Чансу

Категория: слэш
Жанр: драма, ангст, пропущенная сцена
Рейтинг: G
Краткое содержание: Жемчуг, извлеченный из воды, погибает без контакта с телом человека. Но что, если касаясь жемчуга, чувствуешь гораздо больше, чем возможно? Что, если говорить и чувствовать не поздно никогда?

Жемчуг рождается там, где человеку не место.
Лишь меж водой и луной эта тайна:
им не коснуться друг друга вовек,
но вода заберет то, что сможет –
отраженье прекрасного лика на текучие блики разделит
и спрячет на память за раковин прочные створки.
Не людям предназначена та память,
но коль уж дерзкому ныряльщику ее похитить повезет,
без человека ей не выжить.
Потускнеет жемчуг и увянет, если к человеческому телу не прильнет.

(Крайне вольный пересказ китайской легенды о лунном жемчуге.)

* * *

Он сдернул платок слишком резко.
Алый шелк взметнулся в мягком полусумраке молитвенного зала – то ли птица, то ли лепесток – и падал медленно, так медленно… Стрела настигла птицу. Лепесток наскучил ветру…

«Не падай, не падай, не падай…»
Но разве такое возможно?

Платок неумолимо упокоился на гладких плитах, и лишь тогда наследный принц Великой Лян сумел взглянуть на то, что прятал алый шелк.

По живым поминальных табличек не ставят, и он сам набросил этот гуев лоскуток, ведь сяо Шу был жив…

«Чего глаза не видят, того будто бы и нет? Глупец».
А теперь…
Теперь алый шелк прятал больше, чем должен был.

В неверных отблесках свечей жемчужина казалась розовато-теплой и такой тяжелой…

– ...сделай всё возможное, чтобы вернуться невредимым… хорошо?
– Конечно.

Ну конечно… тот, кто за два года не узнал лицом к лицу, смеет ли надеяться, что распознает ложь глаза в глаза?
А даже если распознал бы – что тогда? Уговаривать Линь Шу не поступать согласно убеждениям? Пытаться переспорить Мэй Чансу? Запереть Су Чжэ в удобной теплой клетке?

«Нет. Байлун*, помилуй, нет! Ведь это сяо Шу, сяо Шу, сяо Шу…»
Это не был поклон, полагавшийся мертвым. Так падают под грузом скорби приученные не терять лицо: стоят незыблемо, несокрушимо, а потом, как шелк на камни – беззвучно, плавно, безнадежно – и не удержать. Не удержаться…

Слёз не было.
Боль пережала горло, не давала сделать полный вдох, но все же…
Рана была чистой. Какой-то частью – разума ли, сердца ли – он понимал, что поступил бы так же. Вернуть себе себя и сделать наилучшее, что можешь – то, что должен.
Что в этом непонятного и в чем тут можно усомниться?

– У каждого в сердце есть свои весы...

И как устроены весы его, Сяо Цзинъяня, сяо Шу прекрасно знал. Знал, что сумеет убедить, что будет понят… А жемчужина уже лежала здесь? Расписывал благоразумный план, смотрел в глаза и обещал… нет-нет, не сяо Шу. Там, на стене, сяо Шу уже не было – его похоронил под алым шелком гений, неспособный попрощаться честно. Сяо Шу было незачем врать. Кто посмел бы попрать его честь, его долг, его выбор, каким бы он ни был?
Удерживать силой посмел бы?
Посмел бы. А потом?.. Ведь так не поступают с тем, кого считают равным. С тем,кого…

Подобны пустынному ветру рыданья без слёз – истреплют нещадно, изрежут песчинками злыми…
Но даже они, иссякая, даруют покой – затихнут над бездной до дна иссушенные ими, последнего шага не сделав.

Он оставался неподвижным долго. Так долго, что время утратило смысл. Может, два удара сердца, а может, Лян успела пасть – неважно. Безразлично.
Но слёзы так и не пришли.
Зато пришло полузабытое:

– Цзинъянь, сражаться с болью глупо, боль – вода. Ты же не прикажешь высечь море? Боль – не враг тебе, войди в поток. Позволь себя обнять. Пусть он тебя подхватит и несёт – не бойся. Открывайся. Растворись. Стань сам потоком и снесешь любую боль…

– Цзинъюй…

Не голос – смятый ломкий шорох…

– … успел ли ты войти в поток, как сам меня учил? Или до последнего не веря в то, что будет, просто рухнул в него с острых скал? Поток… Но ты же что-то добавлял еще и улыбался… как там было?

«А если всё же растворишься без остатка, под толщей вод родится жемчуг».

– Жемчуг…

Свечи почти догорели. Теперь жемчужина была прохладно-лунной.

«Как раз несносному советнику под стать…»

Вот они, слёзы, вот они, вот они… опять сжимают горло, жгут под веками, размазывают контуры предметов, но… нет, не проливаются.
Неровный вдох. Неполный выдох.
Он потянулся осторожно – то ли пальцы из стекла, то ли жемчуг может испугаться. Не прикоснулся. Не посмел. Жемчуг ведь – не алый шёлк, шёлк кажется живым, лишь пока падает, а жемчуг…

– Он живой.

Всё, что он сказал здесь вслух до этого момента, сорвалось неосознанно, от боли, но теперь он хотел говорить. Усмирял свой голос, подбирал слова – будто тот, кто ушел, не собираясь возвращаться, мог слышать его, и не откуда-то с неба, а так, словно был прямо здесь, кутался в жемчужно-серебристый мех, склонялся, не склоняясь. Слушал.

– Нехорошо подарки забирать назад, я знаю, но… не могу оставить ее здесь… одну. Она живая. Если к жемчугу не прикасаться, он погибнет – померкнет, потускнеет и в конце концов умрет. Как человеческое сердце. Глупости? Ну пусть… как скажешь.

Неуловимая улыбка призрака – тень тени. Не различить, придумать разве что.

– Я не ждал тебя, но сохранял ее – память о том, что должно было быть. Грел в ладонях, прятал возле сердца… глупо. Это была не надежда, скорее – яд, не позволявший боли утихать. А уж теперь… ты ведь никому не поручил такое, правда? Положил ее сюда своей рукой. Хотел похоронить Линь Шу? Мэй Чансу? Твоя воля. Я привез тебе игрушку из Дунхая, ты сыграл, как смог, как пожелал… как счел за благо. Твоя воля. Но она живая и руку твою теперь помнит. Я собрал бы всё,что помнит твою руку…

Шепот надломился. Слезы вновь сдавили горло, но так и остались внутри.

– Это…

Вдох. И будто в пропасть…

– … почти как к тебе прикасаться.

И сердце не остановилось. Вдох. Выдох. Вдох… шепот стал почти неразличимым.

– Молчал, себе не смел признаться. Потом решил: найду жемчужину – сознаюсь, и пусть всё хоть к Яньло** провалится, убьешь – и то удача, по крайней мере, пытка кончится, может, тебя не казнили бы даже…

Осекся, задохнулся, но молчать уже не мог – кому под силу удержать лавину?

– А всё же зря ты царство мне оставил – беда, когда безумец на престоле. Мне жемчужины в придачу к царству не хватает. Я с ней как с тобой по ночам разговаривал… А потом узнать тебя не смог – что с буйвола возьмешь? Что увидишь, если прошлое глаза слепит? Там мой неотразимый сяо Шу, честь, доблесть, справедливость – целый мир. А здесь – советник Су. Невыносимый. Луна в конце концов затмила солнце. Но времени мне снова не хватило. И смелости. Я вынес бы любую ярость сяо Шу, но тихое презрение советника… А потом так быстро всё, так больно… да как бы я посмел, ты сам как жемчуг стал…

Боль больше не била наотмашь, бежала под кожей, как кровь. Он всё-таки сумел войти в поток. Брат похвалил бы. А слезы… что ж, нельзя все дары получить.

– Мне ли сетовать? Мог ли ты после всего, что пережил, вернуться ко мне тем, кого я помнил? Тебе не будет стыдно за меня, но знаешь… Я исцеляться не обязан.

Жемчужина легла в ладонь так, будто никогда ее не покидала, и, бережно сжимая пальцы, он почти почувствовал... понимал – безумие, но против воли уловить пытался и почти почувствовал… почти. Неправильный, изломанный, бесспорно невозможный, но будто бы и в самом деле пульс.

«Почти как прикасаться…»

Так сжимают хрупкое запястье, не намереваясь сделать больно, но желая оборвать бессмысленный, невыносимый спор – немедленно, сию секунду…
Но как поспоришь с убежавшим на другую сторону небес? Будешь оправдания искать то перед разумом своим, то перед сердцем. А он даже если не прав, будет прав всё равно.
Победившим достается смерть.

Будущий Сын Неба встал с колен. Будто сложенный из скверной черепицы: оступится – рассыплется, не соберет никто. Сколько же шагов до выхода? А дальше сколько?..

Неся в себе свой путь, как счет шагам вести?
Вперед на сотни ли, назад на две ладони…
Ты сам себе – беглец и сам себе – погоня.
Не бьется сердце?
Падай.
Дышишь?
Так иди.

* * *

В детстве он боялся темноты. Чудовища и демоны таились по углам, неуловимо двигались, дышали, насмехались…

«Все узнают. Даже если днем он будет самым смелым принцем – не обманет никого. Все догадаются в конце концов. О, будьте так любезны, нападайте только днем, наш командующий по ночам боится. Он в ночи не воин…»

Детство кончилось давным-давно. Теперь он знает – настоящие чудовища живут не в темноте. Умы и сердца – вот их истинный дом. А демоны… ну что ж, своих он изучил до самой мелкой черточки.
Своего.
Двуликого.
Отблеск Огненный и отблеск Лунный.
А темнота скрывает лишнее – всё, что мешает почти видеть, почти чувствовать, почти касаться…

Они не говорили с ним. Нет? Или все же…

Он смирился со своим безумием, и мир стал проще. День – долгу. Ночь – тому, кто явится на бессловесный зов в одном из двух обличий. Всё равно в каком. Лишь бы почти чувствовать, почти касаться… Жемчужина жила в ладонях, согреваясь, откликалась невозможным – биением наполненным и ровным или прихотливо ломким. И тогда он чувствовал себя почти живым.

Ему казалось, что время застыло, но истинная милость Неба в том, что этого не происходит никогда. Что бы ни случилось, время не замрет. не обратится вспять и все долги раздаст в конце концов.

Слёзы явились внезапно, в ранних безветренных сумерках, обрушились вместе со снегом. Вот ни снежинок не было, ни слёз, и вдруг… Не удержать. Не удержаться.

И рана стала чистой. Теперь по-настоящему. На самом деле.

* * *

– Только истинному Сыну Неба под силу подданных так вдохновить…

Мэй, Линь, Су… чья улыбка? Чья?

… чтоб исчезли быстро-быстро и не вздумали под дверью задержаться ненароком.

– Рыдающий наследник трона – зрелище неэстетичное и вредное.

– Ну… как сказать…

– Молчи уж, дух ехидный.

– Повинуюсь.

Так чья улыбка? Чья? Не важно, лишь бы почти видеть...

Он согревал жемчужину в ладонях и знал, что облик Огненный не явится теперь – луна опять затмила солнце, или слезы наконец-то сплавили два облика в один – не важно. У него могло и этого не быть.

А исцеляться он ведь не обязан.

Нет ничего? Держись за пустоту –
всё вышло из нее и всё в нее вернется,
дворцы и звезды, горы, море, солнце
и тихий сад в неистовом цвету, – всё в пустоте…

Храня любую суть, она тебя-то уж удержит как-нибудь.

--------------------
*Байлун 白龍 – белый дракон, олицетворяющий благородство, добродетель и невинность. Байлун считался самым милосердным из драконов Поднебесной – к нему обращались, раскаиваясь в дурных поступках
**Яньло (Яньло-ван) – один из распорядителей китайского ада.

@темы: Фики, Слэш

---

Обзор за 12 - 19 марта 2020 года

[Молодой хозяин архива Ланъя]

мы будем благодарны за дополнительные ссылки к нашему обзору в комментариях к этому посту ))

Фанфики

Duches выкладывает свой фик с ЗФБ «Стратегический союз», Сяо Цзинхуань/Му Нихуан.

Aerdin & МИ-2 пишут 23-ю главу макси «Шепот Великого Змея», Сяо Цзинхуань/Мэй Чансу.
Aerdin дает у себя ссылку.

iolka7 приносит свой фик с Праздничного тура Ланъя-челленджа.

Ардорская Ласточка выкладывает в Архиве первые главы макси «Мое животное», Линь Чэнь/Мэй Чансу.

О фанфиках

Серпента выкладывает ссылку на драббл к своему летнему макси «Как Цзинъянь научился любить поэзию».
А также ссылку на миди с нынешней ЗФБ «Всё, что ей оставалось».
И размышляет о названиях.

Фанарт

Ежик-сан выкладывает свой первый арт с ЗФБ «Третья осень».

brainfade постит свои арты с ЗФБ, «Берсерк» и «Весенний дождь».

Подмастерье из Архива делает обложку к своему прошлогоднему фанфику «Толкование сновидений».

*Bacca* выкладывает на АО3 свой старый арт с Цзинъянем и цилинем.

О каноне

murka muy muy переводит 55-ю главу новеллы.

Серпента пишет "цветы, и шмели, и траву, и колосья (с)". А также находит интересный факт о дублировании в сериале.
И еще пишет о "Ланъя-2 и зеркалах".

Чеди делает интересный вывод об обстановке поместья Су.

О фэндоме

Ланъя-Челлендж объявляет о закрытии тура «Рыбный день».

Enot_XXX выкладывает в Архиве очередную часть Нескучной матчасти, которая совсем не по Списку))

Ежик-сан переводит песню из китайского клипа с Линь Чэнем.

Подмастерье из Архива рассказывает про Реверс.

Duches предлагает выдать Нихуан за императора.

Чеди ищет цикл фиков.

IQ-sublimation постит "ещё несколько снимков из прелестной семейной истории".

freir рассуждает о хэдканонах

ЗФБ

Команды выкладывают деанон:
WTF Asian historical dorama 2020 здесь.
WTF NIRVANA IN FIRE & Co 2020 здесь.
Баннеры и ачивки постят:
*Bacca* здесь.
Подмастерье из Архива здесь.
Duches здесь.
Серпента здесь.
brainfade здесь.
iolka7 здесь.

Разное

uele пишет о сериале «Миф» с ху Гэ и постит песню из него.

Серпента постит Цзинь Дуна из "Лучшего выбора". И клипы с ним в жанре Пекинская опера.

Эпифита сообщает о будущем переводе «Шангри-Ла».

AniSkywalker грустит и постит фоточку Цзинь Дуна. И делает перепост с китайского новогоднего "огонька".

Чеди делится кадрами совершенно неприличного Виктора Хуана.

Sonnnegirl вносит не менее неприличного Ху Гэ.

сумеречная кошка на тонких ветвях делится фото Ван Кая. И еще одним. И еще. И даже в шляпе. И просто красивого. И приветствует ПЧ. И постит кадр из еще невышедшей дорамы.
И просит поделиться Конспиратором и Улиткой с русабами.

*Bacca* находит ролик с дерущимся Ван Каем.

Ежик-сан постит ангстовый клип по «Конспиратору».

@темы: Списки и обзоры

---

Обзор за 1 - 11 марта 2020 года

[Молодой хозяин архива Ланъя]

мы будем благодарны за дополнительные ссылки к нашему обзору в комментариях к этому посту ))

Фанфики

Aerdin & МИ-2 выкладывают 21-ю и 22-ю главы макси «Шепот Великого Змея», Сяо Цзинхуань/Мэй Чансу.

О фанфиках

Серпента составляет каталог текстов ЗФБ-2020. Ланъя и Конспиратор.
И выкладывает на АО3 свои тексты с фандомных фестов.
Предлагает флэшмоб и рассказывает интересные факты о своих текстах: в «Одна жизнь - одна встреча». И в «Бумажных тиграх». И о стихах в «Идеальном союзнике».

momond теряет и находит миди «Рыбка на суше» авторства Glaubchen в выкладках команды fandom Nirvana in Fire 2017.

Фанарт и фанвидео

Ежик-сан рисует Линь Чэня с мечом.
И Цзинь Дуна с мотоциклом.

*Bacca* выкладывает у себя коллаж-исполнение заявки с Праздничного тура «Свадьба Нихуан».
И находит клип с пейрингом Ся Дун/Му Нихуан.

сумеречная кошка на тонких ветвях приветствует ПЧ артами с Мэй Чансу и Фэй Лю.

Чеди делает коллаж с пейрингом Мэн Чжи/Мэй Чансу.

О каноне

murka muy muy переводит 54-ю главу новеллы.

IQ-sublimation выкладывает фото из юморной фотосессии Мэй Чансу и Фэй Лю в виде шикарной истории.
А также рассуждает о мощном нэйгуне Мэн Чжи и постит скрины из манги. В комментах развернулась интереснейшая дискуссия.
Чеди делает перепост.

Серпента рассматривает факты из канона через призму китайского фольклора.

О фэндоме

Ланъя-Челлендж предлагает к обсуждению Реверс-фест.
И вешает баннер Рыбного дня в Архиве.
И выкладывает правила Реверс-феста и баннер в Архиве.
Баннеры постят:
кот Мурр здесь.
Ежик-сан здесь.
Серпента здесь.
*Bacca* здесь.

Чеди хихикает над соотношением фиков с пейрингом принц Юй/Мэй Чансу.
И находит фото "Мэн Чжи - наставника принцев", из другой дорамы но как хорош!

ЗФБ
Команды выкладывают спецквест и бонус.
WTF Asian historical dorama 2020 здесь и здесь
WTF NIRVANA IN FIRE & Co 2020 здесь и здесь.
Баннеры постят:
*Bacca* здесь и здесь.
Sonnnegirl здесь.

Серпента делает обзор на работы команд и отмечает понравившееся.

Разное

Sonnnegirl и Ху Гэ желают доброго вечера. И поздравляют с праздником 8 марта.

Чеди делится фотками Виктора Хуана на мотоцикле.
И досматривает Конспиратора.

Stellsin снова начинает смотреть его же.

Серпента надеется, что в марте выйдут наконец две обещанные дорамы с героями каста.

сумеречная кошка на тонких ветвях выкладывает видео с китайского новогоднего "огонька".

uele пишет о дораме «Миф» с Ху Гэ.

@темы: Списки и обзоры

---

Архиву архивово))

[Enot_XXX]

Писалось это как очередная серия Нескучной мат. части, но пришла ЗФБ и внесла коррективы
В результате с каноном Ланъя этот текст никак не связан, и возвращать ему первоначальный вид нет смысла, т.к. на момент начала битвы черновик лежал в Архиве, не дописанный примерно на две трети.
И все-таки это она: Нескучная мат. часть истории Китая - серия 4.
И раз она предназначалась для Архива, то в Архиве ей и место.
Тем более, что получилось, вроде бы, действительно, не скучно
______________________________


Название: Конфуций ревновал
Канон: мультиканон
Автор: Enot_XXX (WTF Asian historical dorama 2020)
Бета: Bergkristall (WTF Asian historical dorama 2020)
Размер: мини 2726 слов
Категория: джен
Жанр: историко-фандомное эссе, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: чистой воды скоморошество по мотивам китайской истории. Основная цель - повеселить народ, поэтому исторические факты трактуются и излагаются соответственно этой цели.



Держитесь крепче, крепче, еще крепче... А натурам трепетным, пожалуй, лучше сразу... валерьянки, байцзю* и пельменей...
Это будет очень-очень страстный эпизод истории Китая.
А всё из-за него, из-за Конфуция Да у китайцев, вообще, всё из-за него

Никогда такого не было, и вот опять...
В шаньдунском царстве Лу случилась смута.

«Мир причудлив, вариантов масса, но в данной ситуации, пожалуй, лучше делать ноги», – изрёк Конфуций, лёжа в бурьянах и наблюдая, как свирепые убийцы окружают его дом. Ученики, лежавшие поблизости, глубокомысленно ответили: «Угу».
Ладно-ладно, это был неконтролируемый всплеск моей фантазии... перекоси меня фэншуй, какие бурьяны?! Но главное, что гений спасся, правда же?
Как именно убёг мудрец, конечно, любопытно, но по сути не особо важно – может быть, предупредили, а может, таки чудом ускользнул (с толпой учеников, ага), ну на то он и мудрец, в конце концов. А вот что за сволочи на светоча китайской мысли замахнулись – это, я скажу вам, та еще китайская история
Я был бы рад понаписать, что гений пострадал за правду, что нет в своём отечестве пророка, что люди были не готовы к мудрости великого ума, но... не могу.
Конфуций влип из-за того, что был ревнивым гадом
Серьёзно. Взревновал по-черному!
Но давайте по порядку... хоть примерно...

Тонкое искусство делать ноги китайская интеллигенция освоила задолго до Конфуция совсем не от хорошей жизни. Бурно-мутная эпоха Весен-Осеней покоя не давала никому – мир-война-мир-война-мир-война.... В общем, бегать приходилось быстро, а соображать еще быстрей. Для развития Китая в целом, это было, в общем-то, неплохо – формировало, стимулировало нацию. Но людям жилось тяжко. Хлопот добавляло и то обстоятельство, что размножались китайцы так же неистово, как воевали или строчили трактаты: ближе к концу II тысячелетия до н. э. их уже двадцать миллионов, на минуточку – Европа нервно курит в тех же бурьянах, там Римская империя к началу нашей эры только до шести миллионов дотянула. А просторы Поднебесной, как ни крути, гораздо меньше европейских. И эти тысячные толпы постепенно в города сбивались. Хоть и потешаются историки, мол, царства эпохи Чуньцю размерами с садовое товарищество были, но вы ж учтите, что в одном таком товариществе умудрялись трамбоваться от ста до пятиста тысяч человек,** и по меньшей мере каждый третий садовод вооружен и зол, как гуй*** – еще бы! Только примостишься где-нибудь трактатик накорябать, а тут соседнее садовое товарищество:

– Здравствуйте, мы к вам повоевать! Опять.

А с севера еще и варвары периодически привет передают...
В такой нервозной обстановке в умных головах медленно, но неизбежно начинает вызревать идея о том, что поведение людишек в этом поднебесном бардаке таки надо как-то регулировать и регулировать желательно детально, вне зависимости от того, с какой ноги сегодня встал какой-либо конкретный председатель Ван.
Ничего особенного, да? Все цивилизации до этого додумались в конце концов, но это же Китай... Такое только с нацией философов могло случиться: они срубились не на том, как регулировать житейские коллизии, а на том, чем именно их регулировать!
В 536 году до н.э., когда Конфуций был несносным пятнадцатилетним засранцем еще совсем юным, умница Цзы Чань уже два года тянул лямку Первого советника при государе царства Чжэн. И так бедняга забибикался на службе, так психанул... «АааА!! Всем нафиг бошки с плеч! А я хоть выыыысплюсь... » ... что Уголовный Кодекс настрочил. «Син Шу: единое уложение о наказаниях» – первое в истории Китая.
Текст опуса отлили в бронзе. Ну и началось...

...«Автор, проду!» «Автор, выпей яду!» «Я ваш фанат навеки!» «Убейся ап стену, ублюдок!»

Ничто под небесами не меняется... но это же китайцы! Основательный народ – уж если холивар, то на века, и кишки оппоненты друг другу выпускали вполне натурально (исключительно для подкрепления аргументации, да-да). Дело было, конечно, не в тексте как таковом, а в идее.

Кто бы что ни говорил, Цзы Чань был гением. Да, он продвигал концепцию о том, что чернь должна бояться власти, трепетать и падать ниц, потому что небо далеко, а стражник с палкой – вот он, рядышком и гораздо эффективнее небесной кары, которую поди еще дождись. И желательно за мелкие проступки так дубасить, чтоб про крупные уже и думать духу не хватало. Знал шельмец природу человечью, что поделаешь... Наверное, поэтому он смог не просто понавыдумать и записать, а внедрить на практике множество толковейших нововведений в самых разных областях, что реально упорядочило, упростило людям жизнь. А по тем временам это многого стоило. Управление, землевладение, налогообложение, брачно-семейные отношение, – к чему он только руку и мозги не приложил, и всё так ловко вышло, что в итоге эти его ноу-хау по всему Китаю разошлись. Но и это не всё. Вообще-то, до Цзы Чаня в Китае не было законов в современном понимании. Были ритуалы, церемонии, традиции, воля Вана (читай – воля Неба, вот сколько Ванов, столько и небес), воля старосты общины, воля феодала, воля главы семьи... – что угодно, но не Закон в юридическом смысле. Хотя... если честно, – Ох уж эти писатели! – идею Цзы Чань одолжил у другого советника. Звали его Гуань Джун, и лямку свою он очень успешно тянул в царстве Ци (как раз северный сосед царства Лу). Это Гуань Джун первым придумал, что народ от произвола государя надо как-то защищать, но лупцевать покрепче и почаще, и слишком много книг им тоже вредно – отвлекаются. Противоречивый весь такой, ага Но на Цзы Чаня он вряд ли обиделся: во-первых, преставился задолго до таймлайна (645 г. до н.э.), а во-вторых, не записал-то толком ничего – так, набросочки-черновички...
Не будем придираться, в общем

А теперь галопом по понятиям:
ЛИ – совокупность церемоний. Традиции и ритуалы по поводу всего подряд – от первой весенней борозды, которую правитель проковыривал собственноручно перед началом посевных работ (позднее этот ритуал в ту самую весеннюю охоту трансформировался), до правил поведения за чаепитием. Это как бы природный ход вещей, установленный Предками-Высшими силами, который вечен и изменениям не подлежит. Впоследствии конфуцианцы (ЖУ) прикрутили к этому честь, совесть, нравственность и долг... нет, ДОЛГ, и нате вам идеологию на многие века.
ФА – закон. Придуманное и записанное правило для всех, кто делает или не делает что-либо. Обличенный властью может это правило придумать, а если очень надо – изменить и отменить, но пока ФА в силе, ФА для всех. Чернь должна бояться власти, а ФА должны бояться все, и даже государь в какие-то моменты не всесилен. Да-да, закон, что дышло: куда поворотил, туда и вышло, и вовсе не для всех он так уж одинаков... это всё понятно – человеческие факторы И тем не менее: обиженный вышестоящим может воззвать к справедливости и как-то, пусть теоретически и через раз, но все же эту справедливость получить? Да это ж революция, товарищи, шкандаль! Нормальному китайцу до Цзы Чаня такое в голову не приходило Иметь претензии к вышестоящему, высказать свою обиду и рассчитывать на то, что за тебя заступятся – вопиющее нарушение ЛИ. А для ФА – в самый раз, главное, чтоб процедура соблюдалась. Кстати, бета-версию судебно-следственной системы Цзы Чань тоже намахал и даже на живых китайцах обкатать успел – надо ж человеку как-то развлекаться иногда, а то всё служба, служба... До Цзы Чаня судили «по совести», а после – стали судить по закону

В общем, революционером китаисты Цзы Чаня называют вполне единогласно и всерьез. Неудивительно, что как при жизни, так и после смерти ненавистников у этого аристократа-бунтаря хватало, впрочем, и последователей не меньше было. Как Чжэнский государь ему за эти выкрутасы голову не отрубил – загадка... Ой, держите меня, семеро, мерещится мне там особое взаимопонимание... УФФФФ... Отпустило... Явно не дурак был государь, понимал, что человеку умному лучше не мешать работать, а то ведь он с расстройства такого начудит... Чего доброго, действительно казнить придётся – секунда дела, а потом-то что? Дел выше облаков, а кругом кретины... Вот и попускал, берёг... Ох, чур меня, опять! Спокойно, дышим, дышим... Продолжаем.
Из многочисленных приверженцев Цзы Чаня впоследствии сложилось философское течение ФА ДЗЯ, они же – законники или легисты (от лат. lex – закон).
А многочисленных противников возглавит наш Конфуций, но...
Всё будет не так быстро...

***

Шли годы. Смеркалось. Легистские идеи медленно, но верно расползались по Китаю. Ересь-не ересь, но, как не крути – практично, эффективно и удобно, а с этим трудно спорить.
А что же наш Конфуций?
Конфуций впахивал на побегушках.
Из обнищавшей аристократической семьи, презренный ключник, кладовщик, не щадя себя, карабкался наверх... Стоп-стоп. Вся красота в деталях, верно?
Во-первых, наш Конфуций вам не кто попало, а, между прочим... принц! Ну кто бы сомневался
Дед Конфуция сидел на троне царства Сун, а папа был наследником престола, но после смерти государя уступил свое право младшему брату. Ну мало ли... предпочитал богемный образ жизни, до интриг и власти не охоч был, или младший брат такие аргументы предъявил, что спорить было как-то не с руки – тайна, скрытая мраком истории. Так или иначе, папа взял семью и переехал в царство Лу. Но то ли поскромничал, в путь снаряжаясь, то ли жить привык широковато – разорился в прах и помер с огорчения. Как семейство извернулось – неизвестно, но семилетнего Конфуция пристроили учиться, традиции и ритуалы изучать, чтоб стал культурным человеком и ел не дома по возможности
И оттрубил парнишка десять лет за партой... Что там изучать так долго? Ну так это же Китай! Ритуалов и традиций – на каждый чих по десять вариантов, к тому же первые лет пять ты будешь просто подметать татами... ОК, татами – не из нашей оперы, но суть примерно та же: дров на месяц наколи, весь ячмень перебери, а уж потом тебя до мудрости допустят... может быть
Так или иначе, отучился наш соколик, погулял на воле годик, а в восемнадцать – всё. Женили и на службу – хорош гулять, пора семейству пользу приносить, зря учился, что ли?
И началось: ключник, туда, ключник, сюда... Но вот тут как раз еще одна деталь.
Конфуций был ключником, да, вот только ключики-то были не простые, а от хлебных складов. Хранитель хлебных складов – это не такое уж и днище, между прочим, а вполне себе фигура для интриг. Нет, булочек никто не клянчил у него, однако доступ к хлебным складам – универсальный инструмент, которым смуту можно усмирить, а можно и разжечь. В общем, не такая уж и Золушка
Но в отличие от неуемного Цзы Чаня, Конфуций потрясений вовсе не желал, он всего лишь хотел быть советником... скромным советником при государе.
И он добился своего в конце концов. Но прежде, чем Кун-цзы таки вскарабкался наверх, с ним приключилось нечто... нет, не любовь, хотя... как посмотреть
Мыслителя накрыло кучей бронзовых горшков, да-да, тех самых, что Цзы Чань понаваял, мечтая выспаться. Кун цзы с размаху вляпался в канон ФА ДЗЯ.
Читается забавно? А на самом деле это драма, между прочим.

Вот представьте: вы верите во что-то всей душой, вы с детства посвятили себя этому – учились, трудились, терпели нужду и обиды, а могли бы на троне сидеть, тем более что абсолютно точно знаете, как правильно, как будет лучше сразу всем, но слышите с утра до вечера: «Беги туда, беги сюда, а где отчет...» Да еще и платят так, что втихаря на стороне приходится шабашить. (Ага, Конфуций в самом деле потихоньку подрабатывал в соседних царствах, видно, где-то там и напоролся на Син Шу – на переиздание, конечно, кто б те горшки таскал по Поднебесной? (А где переиздание, там дополнения и комментарии, а как же...)
И вот представьте: перед вами текст. Шикарный текст. И автор – вот собака! – кое-где ну прямо-таки мысли ваши прочитал, но в результате... Всё в этом тексте с ног на голову перевернулось, белое и черное местами поменялись: все ваши идеалы выставлены в лучшем случае опасной придурью, в худшем – преступлением, достойным жесточайшей кары.
Честное слово, Конфуция можно понять.
Да еще и автор этот... государем и судьбой обласкан и богат, и знатен, и приверженцев полно...
Ревность – та еще бестия, и если уж на зубы к ней попал, то будь ты хоть три раза гений... Вполне естественно, что для Конфуция и сам Цзы Чань, и все его приверженцы, которые, конечно, тоже пописать любили, предстали абсолютным злищем.
Но что мог сделать ключник? Ничего. Пока.

Немного о чтении мыслей. Ну просто для примера:
классический конфуцианский постулат, гласящий, что чины и должности необходимо раздавать, исходя не из знатности, а из таланта, честности и преданности долгу, на самом деле не конфуцианский. Конфуций думал точно так же – честно-честно! – просто записать не успел, а Цзы Чань успел. Беда с писателями этими... А историкам теперь очи долу опускай: да, гений ревновал... Ага, хотел государем вертеть, как Цзы Чань
Но дело, опять же, не в тексте, конечно. Всё дело в идее.
Конфуций с троном хоть и пролетел, но принц же все равно, а в Син Шу у Цзы Чаня понаписано такого... мол, если принц таки допросится, то должен огрести не меньше, чем любой задрипанный пастух, а то и больше, чтоб все остальные призадумались: уж если принцу так влетело, что ж с нами будет-то?!
На больную мозоль наступили Конфуцию. «Конфуцианство» – это ведь на западный манер, в оригинале философское течение зовется «ЖУ» – от китайского глагола «слабый», но «слабый» здесь не в смысле хилый, каши мало ел, а в смысле – «лишившийся власти, не сумевший удержать престол». Не повезло Конфуцию с престолом, а в последствии конфуцианцы скромно утверждали, что все они ведут свой род от утратившей власть полумифической династии Шань. Ну, то есть как утверждали... это как бы был секрет для посвященных, но происходили постоянные утечки информации Вот, собственно, откуда ЖУ.
Но мы, однако, отвлеклись.

Восхождение Конфуция на должность советника – вполне себе сценарий для дорамы, но мы пропустим этот эпизод и двинемся к эпической развязке.

Советником Конфуций был совсем недолго – тут историки единодушны, хотя конкретных цифр не называют.
Старался мудрый человек как мог: грустил о бесконечных распрях, заступался за простой народ, чиновничью коррупцию пытался одолеть...
И от всей души со Злом сразился.
То зло звалось ФА ДЗЯ.

Правитель царства Лу был очень-очень занят. А тут в недобрый час советник...

– Государь, ну надо же с законниками что-то делать! А то как блохи из соседних царств понаползли, традиции не чтут, умы смущают, и вообще – разврат и бездуховность!

– Ой, отстань, Конфуций, без тебя башка трещит... Нельзя ж быть таким нудным! Надо, так пойди и сделай уже что-нибудь и не тревожь меня по пустякам, и рассолу, кстати, принеси...

Ну а Конфуций что? Пошел и сделал.
Скомандовал четко и ясно: всех законников – и доморощенных, и пришлых, и тех, кто им сочувствовал особо бурно – казнить немедля.
И даже слежки не понадобилось никакой – с чего бы вдруг кому-нибудь свои воззрения скрывать, ведь это ж было самое начало так называемой войны ста философских школ, философы еще не пуганые были...
В общем, Конфуций управился быстро.

Этот эпизод категорически не принято упоминать в парадной биографии – и совершенно зря на самом деле. По сути-то Конфуций ничего такого уж особенного и не совершил, потому как действовал согласно нормам времени и места, случались мясорубки и покруче. Что было в голове у мудреца, мы не узнаем никогда, но может быть, он просто верил в то, что делал. Встал против зла за государя и отечество А ревность к славе другого советника – делу не помеха в данном случае, только огоньку добавила.

В соответствии с парадной биографией Конфуций лишился благосклонности правителя из-за интриг и наветов продажных чиновников. Ну так и не без этого могло быть. Каждый занимался своим делом: кто-то крючкотворствовал, а кто-то оппонентов шинковал – и все стучали друг на друга.

С утратой благосклонности там тоже дело темное: Конфуция никто не гнал, но быть советником ему вдруг резко разонравилось, и он ушел в отставку да еще и дверью на прощанье хлопнул – всем рассказал, какие они гады и тупицы. И ему, опять же, ничего за это не было... все просто офигели, надо полагать
Царство Лу стояло на ушах – не каждый день такой аттракцион, да еще бесплатно!

Как бы то ни было, но шумная отставка популярности Конфуцию прибавила. Ученики к нему подтягиваться стали потихоньку.

Несколько лет мыслитель прожил в своем доме вполне безмятежно: в окружении учеников немного сочинял, редактировал древние тексты и пересказы.
Так и жил бы, наверно, наделяя желающих мудростью и ваяя классику литературы, но в царстве Лу случилась смута. Трон пал. Продажные чиновники, которых костерил Конфуций, стали очень сильно заняты: кто-то делал ноги, кто-то – новую карьеру. Уж о чем-о чем, а о советнике, так феерично удалившемся в закат, они не вспомнили – не до того им как-то было.
А вот сторонники идей Цзы Чаня как раз решили поквитаться под шумок – удобно, смута же, пойди потом концы найди...
Но не сумели почему-то.
И это к счастью.

Думаете, тут уже конец? О нет! Тут самое начало
Философские учения ФА ДЗЯ и ЖУ на самом деле только набирали обороты.
Они формировались, развивались и сражались долгие века, попеременно побеждая и беря реванши друг у друга, крутили колесо истории Китая. Случалось, проливали кровь – не без того.
Отголоски этой битвы докатились аж до Мао. Великий Кормчий был легистом, конфуцианцев костерил на все лады.

Но то дела минувших дней.
ФА ДЗЯ и ЖУ давно слились в неразделимый монолит, отполированный буддизмом.
И это тоже к лучшему.

А оригинал Син Шу пропал...
Где?! Где?! Где можно было потерять такую кучу бронзовых горшков-триподов?!
Что ж, исчезали в жерновах истории и покрупнее артефакты, хотя... мне намекали тихо и смущенно, что все-таки конфуцианцы сперли, чтоб учитель перед смертью насладился, вот ведь старый фетишист собиратель и хранитель мудрости бесценной... только т-сссс... китайцам ничего не говорите, а то побьют...
И будут правы

ПРИМЕЧАНИЯ:
* традиционный китайский алкогольный напиток, наиболее близкий водке. Содержание этилового спирта в байцзю в Китае варьируется от 40 до 70 %
** Когда речь шла о численности населения, в хрониках указывалось не количество людей, а количество семей. Количество семей в количество людей пересчитывали уже в наше время, так что могли сильно округлить. Самым густо населенным мегаполисом (350-500 тысяч человек) по этим современным подсчетам получился город Линцзы.
*** Гуй - в древнекитайской мифологии душа умершего, а с распространением буддизма так стали называть демонов и обитателей ада.

ПРИ НАПИСАНИИ ТЕКСТА ИСПОЛЬЗОВАЛИСЬ СЛЕДУЮЩИЕ ИСТОЧНИКИ:
Лекции по истории Китая - А. Кобзев, М. Ульянов, К. Куксин
"Ши Цзи: исторические записки" - Сыма Цянь.

@темы: Матчасть

---

Обзор за 22 - 29 февраля 2020 года

[Молодой хозяин архива Ланъя]

мы будем благодарны за дополнительные ссылки к нашему обзору в комментариях к этому посту ))

Фанфики

Aerdin & МИ-2 выкладывают 20-ю главу макси «Шепот великого Змея», Сяо Цзинхуань/Мэй Чансу.

О фанфиках

momond перечитывает фик « Одна жизнь - одна встреча» авторства Серпента.

Фанарт

Серпента делает в Архиве артобзор китайского фандома.

Aerdin постит арт с Линь Чэнем из обзора. В комменты приносят еще артов этого же художника.

*Bacca* находит красивый арт с Линь Чэнем и Мэй Чансу в облаках.

О каноне

murka muy muy переводит 53-ю главу новеллы.

Stellsin смотрит Ланъя-2.

Megan K. Cat пересматривает 5-ю серию дорамы и хочет фик.

Stellsin постит картинку с Гун Юй.

О фэндоме

Duches находит меткое определение для большинства пейрингов в фандоме.

ЗФБ
Команды выкладывают высокорейтинговый визуал.
WTF Asian historical dorama 2020 здесь.
WTF NIRVANA IN FIRE & Co 2020 здесь.
Постят баннеры команд:
Ежик-сан здесь.
Sonnnegirl здесь.
*Bacca* здесь.

Эпифита пишет про фандомные битвы.

Stellsin рекомендует высокорейтинговые тексты команд.

momond пишет отзывы на тексты рейтинга. И дополняет.

Разное

сумеречная кошка на тонких ветвях делится постером с Ху Гэ.
Постит фоточку Цзинь Дуна. И еще одну. И еще. И снова.
И еще парочку.
И клипчик с ним. И фото с племянником.

*Bacca* находит Ван Кая "немного ню". И делится "песочной" живописью про коронавирус с озвучкой Ван Кая.
И постит фоточку Ху Гэ.

Чеди смотрит 24-ю серию «Конспиратора».

Эпифита сообщает о новом проекте Ху Гэ.

Sonnnegirl постит фото Ху Гэ-баскетболиста. И фото с рекламы Армани.

@темы: Списки и обзоры