как и обещали

[Aerdin]

Название: Путь в тысячу ли
Авторы:  Aerdin &  МИ-2
Цикл: Ловцы жемчуга
Пейринг: Линь Чэнь/Мэй Чансу
Рейтинг: НЦ-17
Жанр: юст, драма, кинк "целительный секс", детектив
Статус: ЗАКОНЧЕН
Саммари: "Что касается этого года, то я не хочу об этом рассказывать. Я для этого слишком трезв".
Линь Чэнь, "Ловцы жемчуга"

ОТБЕЧЕНО, прикреплены иллюстрации,
скачать целиком можно на АОЗ

Глава первая, часть 1, ~2,3 тыс.слов

На этот раз приступ был сильнее, чем все испытанное Чансу раньше, и на какой-то миг он даже потерял сознание, уже почти уверившись, что это конец. Но мгновение беспамятства растаяло на языке горьким и резким вкусом знакомого снадобья, а рядом с той простой койкой, на которой Чансу спал эти три месяца в лагере, обнаружился и сам Линь Чэнь.
— Ты хочешь жить? — без всяких вступлений вдруг спросил он, и от серьезности тона Чансу чуть не замутило снова. На освещенном солнцем пологе палатки метались тени, но он почти не слышал шума военного лагеря. Звуки доносились едва-едва: Чэнь, должно быть, прогнал отсюда всех: и Фэй Лю, и Чжэнь Пина, и остальных…
В груди точно раскаленным тавром прижгло сердце.
— Ты не заставишь меня... отнимать чью-то ци, — но даже после приступа Чансу не готов был менять свою жизнь на чужие. Нет, только не сейчас, когда он еще мог уйти как должно, не лишившись чести. Хотя бы достойную смерть он ещё в силах выбрать. — Не верю... ты и убеждать меня не станешь...
Он попытался взять Линь Чэня за руку, но пальцы едва шевельнулись, и тот стиснул их сам. Теплый, такой теплый!
— Прости, Чэнь... — Нихуан и Цзинъяню он написал письма, но Линь Чэню, Чансу всегда это знал, он все успеет сказать лично. — Я останусь... тебе должен... путешествие... по цзянху.
— Ты мне не ответил, — стиснул его пальцы тот, и всегда насмешливый взгляд сейчас оказался наполнен болью. Под глазами лежали черные круги, как будто Чэнь не спал несколько ночей. — Есть другой путь... Ты хочешь жить или нет, ответь!
— Да! — вдруг вырвалось из груди необыкновенно громко, почти в полный голос, и Чансу немедленно захрипел, подавившись воздухом. Продышался и, снова открыв глаза, взглянул на друга:
— Конечно... конечно, хочу. Но разве ты... что за способ?..
Дыхание кончилось, и Чансу замолчал, не договорив, но зная, что его поняли.
— Ци можно передать не только кровью, теперь я знаю точно, — с необыкновенной решительностью ответил Чэнь, как будто шел в бой, один на целую армию. — Но и в постели, через соитие.
В Великой Лян существовал только один человек, способный удивить Чансу даже на смертном одре, и этим человеком был и оставался молодой хозяин Архива Ланъя — все эти годы.
— Поэтому ты... вступился за Гун Юй? — не сводивший с него взгляда Чэнь непонимающе вскинул брови, и Чансу почувствовал, как удивление сменяется потрясением:
— Ты что... сам?! — от слишком сильных чувств закружилась голова, и он прикрыл веки, пережидая дурноту. Почему-то казалось страшно поверить в предложенное. — Но ты... лучше всех... знаешь это тело. Как ты захочешь... оно же больное... насквозь, как трухлявая гнилушка.
— Тебя больше волнует это или то, что ты сможешь жить дальше? — в голосе Чэня вибрировал металл. — Хотя, скажу сразу, от одной разделенной постели толку не будет — тела придется сочетать раз в несколько дней, и только тогда можно будет рассчитывать на стойкий лечебный эффект. Это на год или два, Чансу, не меньше, раз уж ты понял, чем опасно позволить себе выпить чужие жизни.
Сейчас он порадовался, что глаза закрыты: горько было получать как лекарство то, о чем он втайне мечтал едва ли не каждый раз, как Чэнь его касался! Эти руки утишали боль и вытаскивали из беспамятства, этому человеку он доверил каждый шаг в своих планах — потому что только Линь Чэнь и способен был понять их без многословных объяснений...
— Согласен, — тут не могло быть другого ответа, хотя Чансу едва не вывернуло от горечи, поднявшейся из желудка. — Если ты... если тебе... не противно.
— Противно? — вдруг протянул Чэнь и наклонился к самому лицу Чансу. Теплое дыхание легло на щеки, на губы, и впору было порадоваться, что краске смущения неоткуда было взяться. Чэнь же... не мог сейчас думать о поцелуе? Или мог?! — Да я столько лет только и ждал возможности!
И слишком насмешливый тон... Чансу даже сглотнул — как Чэнь мог не замечать, что его выдает голос?
Сердце заколотилось, как будто его ошпарили кипятком, и Чансу снова едва не потерял сознание. Он задышал глубже, размереннее, пытаясь совладать со слабостью и одновременно радостью. Сколько раз он хотел, чтобы эти руки коснулись его с желанием, и Чэнь смотрел вот так, не пряча мысли за насмешливой иронией! Но почему Чэнь хотел скрыть свое влечение? Чтобы потом, когда и из этого способа ничего не выйдет, не дать себе признать, что встречи на ложе были не только лекарством? Чтобы сохранить спасительную иллюзию, что влечение не было взаимным?
Если это хоть немного облегчит Чэню боль, Чансу будет счастлив промолчать.
— Возможности? — он постарался легко усмехнуться в эти губы. — Неужели тебе... в кои-то веки... изменило самодовольство? Если ты искал... такую возможность... то тебе... — он выделил голосом, — тебе, Линь Чэнь... достаточно было предложить... а не отбирать у меня вино.
— Вино ослабляет и без того малые твои силы, — немедленно парировал Чэнь, явно не в силах скрыть облегчение. — Тебе придется потерпеть... Я передам тебе свою ци — точно дозированную, не смотри такими испуганными глазами! — вместе с семенем. Понимаешь?
Вроде бы сил, чтобы испытывать волнение, у него уже не должно было остаться, но Чансу чувствовал, как сладко сжимается от предвкушения сердце. Не приступом, а тем щемящим томлением, которое само по себе кружило голову и заставляло пьянеть от предвкушения.
— Ты хорошо... объяснил, — Чансу согласно опустил веки вместо кивка. — Чем мне... помочь?
— Заниматься лечением на том, что ты называешь постелью, просто глупо, — Чэнь что, не замечал, как нежно гладит Чансу пальцы? В ушах словно эхом прозвучало "я не стану брать тебя здесь", и Чансу невольно облизнул губы. — Я дам тебе укрепляющее и прикажу принести нормальную постель. Хватит уже уподобляться простым солдатам!
Чансу улыбнулся этому негодованию, насколько хватило сил, и Чэнь вдруг замер, будто прикипев взглядом к лицу.
— Тогда приказывай... — дышать становилось тяжело, словно на груди устроился кто-то тяжелый, и Чансу старался глотать воздух мелкими вдохами. — Скажи там... я все разрешил.
Чэнь вихрем метнулся к выходу из шатра. Его громкий, звенящий тревогой голос даже согрел Чансу на какое-то время, а потом тяжести в груди стало так много, что свет в глазах снова померк. Но темнота не продлилась долго, воздух толкнулся в легкие, словно под напором, и Чансу даже не понял сначала, что это Чэнь прижимается к его губам поцелуем.
— Дыши, — прохрипел Чэнь, резко нажимая на грудь Чансу руками. — Дыши, гуй тебя возьми!
Воздух из его легких пронесся сквозь тело, подхватил, как порыв ветра швыряет в небо бумажного коршуна, и Чансу шевельнул губами:
— Дышу... Чэнь...
Непоколебимое желание Линь Чэня удержать его в живых вызывало одновременно печаль и нежность: слишком уж сильно они прикипели друг к другу за эти годы, и Чансу одно время эгоистично радовался, что уходит первым.
Но хотелось жить. Сейчас — особенно сильно.
— Пей быстро, времени мало.
Чэнь поднес ему к губам чашку с чем-то сильно, резко пахнущим, и Чансу, даже не спрашивая, что это, покорно глотнул, ожидая горечи и отвратительного вкуса на языке. Но снадобье вдруг оказалось медово-нежным, сочным... от него закружилась голова. Чэнь торопливо развязывал на себе пояс, и именно в этот момент Чансу понял, что лежит уже не на своей узкой койке, застеленной грубыми одеялами, а на широкой, в меру мягкой постели. Лежит в одном нательном — и, почему-то, в носках: видимо, течение крови в ступнях стало совсем слабым. Голову медленно затапливало нежным туманом, действительно похожим на возбуждение — как если бы кто-то умудрился очистить его от всего телесного, оставив только ласковое тепло, словно солнечные лучи ранней весной.
— Чэнь... — тихо позвал Чансу, и тот стремительно наклонился к лицу, напряженно вслушиваясь. — Поцелуй... меня.
Зрачки Чэня вдруг расширились — едва не заполнив всю радужку, глаза наполнились влажным блеском, а потом Чэнь быстро наклонился, и поцелуй — отчаянный, почти грубый, но такой правильный и нужный! — обжег Чансу губы. Но на нем Линь Чэнь не остановился, раскрывая своими губами губы Чансу, скользя ему в рот языком — он еще и нажал пальцами под ключицей, потом скользнул ладонью по груди, вдавливая подушечки точно над соском, и еще ниже...
От мысли, что Чансу действительно наконец-то дождался, даже стало легче дышать.
А Чэнь уже отвел его ногу в сторону, скользя между ягодиц смазанными маслом пальцами. Чансу невольно затаил дыхание — за столько лет он успел позабыть о том, насколько могут быть приятны чужие прикосновения. Хотя... разве они чужие? Радость от возможности наконец-то не прятать свои чувства и даже получить ответ на мгновение заслонила тот факт, что тело оказалось не способным даже шевельнуться толком, чего уж говорить о проявлении заинтересованности.
Это расстраивало больше всего, но Чэнь по-прежнему кружил пальцами вокруг входа, разминая мышцы, как будто не видел, что Чансу был готов на все — на боль, на кровь! — только чтобы быстрее. Но неожиданно вся эта ситуация вдруг показалась ему немыслимо возбуждающей. Чансу знал, что доверяет Чэню — но до этого не мог даже предположить, насколько!
— Сейчас, потерпи... — пальцы, наконец, вошли внутрь, и Чансу вздрогнул, невольно закусывая губы.
Чэнь смотрел в лицо, не отводя взгляда, немыслимо чуткий, как всегда, и Чансу не стал прятать от него медленно накатывающее удовольствие.
— Кто бы знал... какие снадобья... у тебя есть... оказывается, — подушечка пальца мягко огладила потайную жемчужину, и он тихо охнул от прикосновения. — А поил... горькой дрянью... несправедливо.
— Без травы Бинсюй ты бы умер к вечеру, попробовав хоть одно из них, — сдавленно прошептал Чэнь, будто ему оказалась невыносима сама мысль об этом. А может, вдруг предположил Чансу, с трудом сдерживался, желая его даже такого, больного и безвольного? Он сглотнул, когда Чэнь нажал пальцами снова, — Еще немного, потерпи.
— Мне... не больно... — он все-таки дотянулся до рукава Чэня, сжал в пальцах ускользающую ткань. — Может... поспешишь?
Тот кинул на Чансу оценивающий взгляд.
— Я не... шучу. Заодно и... узнаем... поможет ли.
Чэнь едва не испепелил его взглядом, но Чансу видел за этим гневом потаенный, жестоко подавленный страх.
— В конце концов... у нас было... столько лет, — попытался улыбнуться ему Чансу. — Я всё... успел.
— Рано прощаться, — выдохнул Чэнь, нависая сверху, а потом Чансу почувствовал прикосновение между ягодиц — ощущение прижавшейся плоти, которое нельзя было спутать ни с чем. — Больно не будет... я дал тебе... — что именно было в том снадобье, Чансу не интересовало, особенно, когда Чэнь осторожно двинул бедрами, соединяя тела.
Даже если это был последний подарок небес, даже если, в конце концов, Чансу уйдет сейчас, на ложе — то в объятиях дорогого человека!..
Но Чэнь не дал ему додумать эту мысль, сильно толкнувшись бедрами снова, и ощущения, сначала смазанные, приглушенные снадобьем гениального лекаря, вдруг расцвели — легким жжением и теплом, даже жаром. Словно сама жизнь растеклась по венам, по коже, докатилась до самых кончиков пальцев, которых Чансу почти не чувствовал сейчас — не чувствовал до этого мига!
Он потрясенно распахнул глаза, взглянул на Чэня, поймал его отчаянную, почти безумную усмешку, и застонал от удовольствия, впервые ощущая его настолько полно.
— Ты ведь... Не хочу стать голодным… гуем, — выдохнул он потом и, еще не осознав, что тело снова подчиняется воле разума, обхватил Чэня за шею. — Ведь… только соитие?
"Ты не умрешь?" — замерло на языке в следующий миг, потому что Чэнь тихо выругался, наклоняясь к нему, и поцеловал снова — с такой горячей нежностью, что Чансу словно вспыхнул. И ответил на поцелуй, насколько нашлось сил.
Чэня, казалось, и вправду не смущало ничего: ни слабость, ни болезнь, ни даже смерть, которая все эти три месяца терпеливо сидела у походного костра, а сегодня решила заглянуть в шатер... Чэнь целовал так, словно единственная опасность, которая им грозила сейчас, могла случиться лишь от слишком короткого поцелуя.
Чансу даже не сразу понял, что бедра друга мягко двигаются: Чэнь будто раскачивал лодку, рождая необычайно сладкую истому внутри.
— Хорошо... Так хорошо... — прошептал он в губы Чэню, и тот, словно внутри у него сломался железный стержень, вдруг застонал, опускаясь на Чансу полностью, накрывая, обнимая его всем собой, и резче толкнулся плотью.
А сам ткнулся лицом куда-то в шею, перемежая поцелуи с невнятными словами, и Чансу обнял его коленями, как смог, вбирая в память каждый миг этого единения, чтобы там, за гранью, хранить его в памяти вечно.
Боли почти не было, по меркам Чансу — не было вообще, только горячая, согревшая тело до самых кончиков пальцев истома, которая ширилась, будто одного тела ей было мало, и во рту пересыхало, а внизу живота медленно сворачивался комок настоящего желания.
Чэнь приподнял голову, снова находя губами губы, толкнулся еще раз — и показалось, что он выдохнул вместе с поцелуем еще одно, подлинно живительное снадобье. Оно не походило на действие пилюли Бинсюй, скорее на прикосновение солнечных лучей, вдруг которые хлынули в легкие вместе с воздухом, высушили вечную мокроту и облегчили невыносимую тяжесть в груди.
Чансу изумленно распахнул глаза, находя лицо Чэня взглядом, невольно напрягся от его пронзительного, напряженного взгляда — а потом два твердых пальца больно ударили куда-то под ключицу, и мир вокруг померк.
Осталось лишь дыхание — на этот раз будто посреди небес, напоенных солнцем.
Солнце грело, качая его на волнах золотистого света, забиралось под веки, торопя очнуться, но Чансу, так соскучившийся по этому теплу, лежал без движения и наслаждался покоем.
Ему даже казалось, что где-то в вышине пересвистываются птицы.
— Держи правее, — раздался вдруг тихий голос Линь Чэня совсем рядом. — Надо объехать эту яму.
— Тут? — отозвался Фэй Лю, и Чансу снова качнуло, ощутимее, но по-прежнему очень мягко, как будто он плыл на выстеленной одеялами лодке, а не в повозке.
Хотя откуда в повозке солнце?
Послышался приближающийся стук копыт, и кто-то произнес:
— Молодой хозяин, из Архива передают: покои для вашего гостя готовы, вы можете ехать быстрее.
Чансу едва не усмехнулся сквозь сон. Мысли ворочались лениво, и чувства — кроме ощущения тепла и покоя — мирно спали внутри. Даже на то, чтобы сообразить, что Линь Чэнь предъявил-таки Мэн Чжи и остальным завещание Су Чжэ с наказом похоронить его в Ланъя, ушло какое-то время, за которое Чэнь успел закончить разговор с… кем он был, его собеседник? Слуга или один из тех незаметных телохранителей, присутствие которых Чансу иногда угадывал вокруг своего друга в Ланъя?
Ланъя... Чансу про себя улыбнулся, уносясь воспоминаниями в прекрасные горы, заросшие зеленью. Там воздух всегда был сладок и свеж, а птицы пели так, как нигде больше. Он снова увидит эти склоны...
Солнце согревало лицо, и тихий шорох лошадиных копыт уже почти угадывался в шелесте листвы вокруг. Чэнь наверняка обвязал копыта травой, а то и кожей, чтобы смягчить конскую поступь. И придумал что-то такое, в чем сейчас лежал Чансу. Надо будет потом посмотреть.
Почему-то сейчас верилось, что у него еще будет время. И потом... Чэнь же обещал год или два... лечения.
Ветер в вышине слабо шуршал листьями, тепло пропитывало все тело, и Чансу, вызывая в памяти первый, но явно не последний поцелуй с Чэнем, не стал сопротивляться вновь накатившему сну.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ДО КОНЦА ГЛАВЫ

НАЧАЛО ГЛАВЫ 2 ОТ 15.02.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 2 ОТ 22.02.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 3 ОТ 01.03.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 3 ОТ 08.03.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 4 ОТ 15.03.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 4 ОТ 21.03.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 5 ОТ 29.03.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 5 ОТ 05.04.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 6 ОТ 12.04.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 6 ОТ 19.04.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 7 ОТ 26.04.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 7 ОТ 03.05.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 8 ОТ 10.05.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 8 ОТ 17.05.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 9 ОТ 24.05.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 9 ОТ 31.05.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 10 ОТ 07.06.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 10 ОТ 14.06.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 11 ОТ 21.06.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 11 ОТ 28.06.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 12 ОТ 03.07.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 12 ОТ 05.07.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 13 ОТ 08.07.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 13 ОТ 12.07.2019 И ЭПИЛОГ

запись создана: 01.02.2019 в 17:04

@настроение: он сказал "Поехали"

@темы: Фики, Слэш

Comments

[Megan K. Cat]

Оффтоп, но сто лет уже не читала фики в онгоинге и на дайре... и вот отдельный кайф, как ни странно - это читать комменты. Сама я развернутые комменты писать не умею от слова совсем, но читать их нереально просто люблю, особенно когда вся аудитория более менее на одной волне, как здесь

[Ежик-сан]

Линь Чэнь в роли осажденной крепости, и Чансу привычней, даже из зоны комфорта выходить не надо: составить план и начать плести ловчую сеть да еще и Линь Чэнь достойный оппонент,в том числе и упрямством Они друг друга стоят.
И Чансу наконец-то осознавший, что Мэй Чансу, это не такой неудачный придаток для Линь Шу
И подопечные радуют, что упорный щенок, что Фэй Лю - как их оставить?
И детектив очень радует)))

[Серпента]

Всё-таки чудное у них взаимное не/совпадение - в такие мозги нельзя не влюбиться/из таких мозгов хрен вытемяшишь, что логически втемяшилось.

Прекрасные (идиоты) оба, но детектив хорошо пошёл! И Чансу развлечься, и Чэню лишний повод поговорить.

Техники соблазнения от Мэй Чансу!.. Слова в простоте не скажет, но как, должно быть, извёлся Чэнь!..

И очень-очень хорошо легло "хочу сладкого". Аппетит возвращается - счастье лекарю! Хотя видно, что обоих ещё не очень отпускает страх (и, чувствуется, нескоро ещё отпустит).

Спасибо, дорогие авторы! Жду следующую пятницу со смиренным нетерпением.

[Aerdin]

Эпифита, всё для прекрасных дам))

дона Окана, царское слово тверже гороха)))

Megan K. Cat,

мне физически больно от всего того, что по всей видимости, творится в голове у Ченя.... он же вообще ничего не слышит Т.Т

ему безумно страшно позволить себе услышать
а вдруг там "останемся друзьями" или "я умираю"?

вот отдельный кайф, как ни странно - это читать комменты. Сама я развернутые комменты писать не умею от слова совсем, но читать их нереально просто люблю, особенно когда вся аудитория более менее на одной волне, как здесь

конечно, в комментариях половина удовольствия))) все умные люди вот сидят

Ellothsaer Taenen, приятного аппетита)))

Ызарга,

о! об этом я не подумала но это всё объясняет, да. Психически здоровый человек не поймет одержимого в принципе.

ну это все равно что Фудзимию во время Такаторишинэ упрекать в нечуткости и нелюбви. Со стороны - хам трамвайный же, вот и тут никаких нежных чувств конструкцией не предусмотрено, дружит - и на том спасибо

у меня определенно к этому тексте не только любовь, но и чувство юмора)) которое любовь перевешивает местами))

ни в чем себе не отказывай))

аппетит!! урааа!! и потом вон те желания сладкого-кислого - это так крууутоооо! победа Линь Чэня))

ну да))) после совместного мозгоштурма глюкоза упала, захотелось жрать))

да лаааднооо)) Линь Чэню же будет только лучше, если расследованием будет хотя бы интеллектуально заниматься и Чансу

конечно, лучше, это он кокетничает))

Между прочим в идее приручения Чэня Чансу действует по все той же стратегии бурового механизма) правильно, зачем новые трюки, если и старые ничего так работают?

проблема в этом, да))) в их эффективности. Чего париться, если работает?

Sonnnegirl,

Так мимимишно написано, все эти толстые намеки Чансу и непробиваемый Чень

у Чэня тоже есть цель - вытащить вот этого с того света

Ежик-сан,

Линь Чэнь в роли осажденной крепости, и Чансу привычней, даже из зоны комфорта выходить не надо: составить план и начать плести ловчую сеть да еще и Линь Чэнь достойный оппонент,в том числе и упрямством Они друг друга стоят.

вот такой у них флирт после 14 лет совместной жизни)))

И Чансу наконец-то осознавший, что Мэй Чансу - это не такой неудачный придаток для Линь Шу

он только в начале пути)))

И подопечные радуют, что упорный щенок, что Фэй Лю - как их оставить?
И детектив очень радует)))

больше, больше милоты и интриги!

[Aerdin]

Серпента,

чудное у них взаимное не/совпадение - в такие мозги нельзя не влюбиться/из таких мозгов хрен вытемяшишь, что логически втемяшилось.

о да)) когда хотя и больно, но внутренне непротиворечиво - хрен убедишь

Прекрасные (идиоты) оба, но детектив хорошо пошёл! И Чансу развлечься, и Чэню лишний повод поговорить.

Чэнь счастлив еще одному инфоповоду, да))

Техники соблазнения от Мэй Чансу!.. Слова в простоте не скажет, но как, должно быть, извёлся Чэнь!..

Чэнь ужасно извелся, скоро начнет плавиться))

И очень-очень хорошо легло "хочу сладкого". Аппетит возвращается - счастье лекарю! Хотя видно, что обоих ещё не очень отпускает страх

и нескоро отпустит, до самых Ловцов даже

Жду следующую пятницу со смиренным нетерпением.

мы не подведем!

[Серпента]

вот такой у них флирт после 14 лет совместной жизни)))

...и вот несмотря на все сложности и взаимный мозготрах, как же всё-таки они отлично устроились!.. Если после четырнадцати лет совместной жизни так полыхает-то!

[Aerdin]

Серпента,

Если после четырнадцати лет совместной жизни так полыхает-то!

ну а то!)) они друг у друга дома, и это видно
и друг с другом им хорошо

[Ежик-сан]

Я бы даже сказала благодаря мозготраху, уверена, что им церебральный секс доставляет немалое удовольствие да и сложности...
они друг у друга дома, и это видно
и друг с другом им хорошо очень видно)

[Aerdin]

Ежик-сан,

Я бы даже сказала благодаря мозготраху, уверена, что им церебральный секс доставляет немалое удовольствие да и сложности...

о да))) именно что

[Ардорская Ласточка]

Ааааааа! Дроч дроч дроч!!!

Как же мне нравится эта адово юстовая нца! Бывают такие люди которые сами себя перехитрят, и потом долго блуждают в трех соснах. Но какое же наслаждение наблюдать за этими хороводами!

[Aerdin]

Ардорская Ласточка, мы тоже вовсю наслаждаемся, ага)))
оставайтесь с нами

[Aerdin]

Линь Чэню доводилось просыпаться по-разному, но вот так, от боли в ухе, за которое его потащили вверх, держа крепко и больно, он не вскакивал уже давно. Вздрогнув и невольно подняв голову, он прежде всего сжал пальцы на запястье у Чансу. Под тонкой коже успокаивающе-мерно толкалась кровь, и, только осознав это, Чэнь протестующе зашипел, подчиняясь руке отца, тянущего его за ухо все выше.
Досточтимый батюшка был изрядно сердит и вместо объяснений потащил Чэня из комнаты прочь.
Ну и ладно. Возмущаться рядом с постелью Чансу все равно не было никакого смысла, к тому же, как оказалось, рядом с кроватью, на приволоченном откуда-то куске войлока, спал еще и Фэй Лю, обняв руками корзинку с Сюаньши. Когда воспитанник успел прокрасться в комнату и устроиться таким образом, Чэнь даже не отследил.
На галерее отец, наконец, разжал свою хватку. Воспользовавшись тем, что он отвернулся закрыть двери, Чэнь остервенело потер многострадальное ухо, которое сразу налилось пульсирующим жаром. И не успел отнять руку, когда отец резко развернулся.
— Если ты желаешь угробить своего пациента, есть куда более простые и дешевые способы, сын, — сухо бросил Линь Сюань, и Чэнь вздрогнул так, словно его ударили плетью. — Или же я вынужден признать, что слишком плохо обучил тебя. Что из этого правда?
— Разве я допустил какую-то ошибку? — немедленно взвился он. — Вы, досточтимый батюшка, даже ход лечения не знаете! С чего вы взяли, что выбранный метод неверен?! — и тут же замолчал, поняв, что перешел на самые уважительные обращения, что делал крайне редко. Чем выдал с головой свои переживания.
Линь Сюань раздраженно ткнул пальцами в пол, и Чэнь сел там, где стоял, предчувствуя суровый нагоняй. Отец всегда выговаривал ему стоя, давя не только авторитетом и мудростью, но еще и ростом.
— Ты пять дней не выходил из комнаты! — начал отец. — Пять дней, Чэнь! Спал, как бродяга, как никчемный слуга, на полу! Сидя! Мне что, нужно объяснять, что это значит?!
— У Чансу... — попробовал возразить Чэнь, намереваясь объяснить возникшие сложности, но отец не дал ему договорить.
— Если тебе нужно сказать это вслух, я скажу! — гневно воскликнул он и взмахнул рукой, указывая на Чэня как на обвиняемого. — Ты выпаиваешь его своей ци! Ты идешь по нехоженной дороге, неизвестной любому другому лекарю!
Чэнь только моргнул, не совсем понимая, зачем отец повторяет уже известные вещи.
— Я заходил несколько раз, и каждый, Чэнь... слышишь меня? Каждый раз я заставал тебя спящим на приступке кровати!
— Но Чансу требо...
— Замолчи! — выкрикнул отец, перебивая всякие оправдания. — Я слушал пульс сяо Су, я знаю про приступы, и я знаю, как ты предупреждаешь их! И я слушал твой пульс, и знаю все про тебя!
Чэнь едва не потерял дар речи. А Линь Сюань тяжело вздохнул и потер переносицу, где осталась темная поперечная полоска от крепления увеличительного стекла, которое он все время забывал снимать.
— Ты вымотан, сын. Ты отдаешь свою ци и не успеваешь ее восстанавливать. Думаешь, ты долго протянешь на укрепляющих отварах? Да, Мин Цао тайком подсовывает тебе еду поплотнее, но ты... ты сам не понимаешь, какими будут последствия?!
Чэнь молча смотрел на него, уже догадываясь, к чему клонит отец.
— Твой пациент не переживет истощения лекаря, сын, — теперь тот заговорил мягче. — Не переживет любой твоей ошибки, несомненно случайной из-за усталости. Не переживет твоей смерти, если по неосторожности ты спутаешь ингредиенты для своего лекарства. Его убьет даже ошибка в дозировке сердечных пилюль!
"Не переживет" стучало в ушах, и Чэнь чувствовал, как заливается краской стыда.
— И зная все это, ты позволяешь себе усталость? Где ты должен спать, как и сколько должен есть, чтобы сохранять силы? Я разочарован, сын! — снова повысил голос Линь Сюань.
— В Архиве нет лекарей такого уровня мастерства, отец, — тихо прошептал Чэнь, впервые прочувствовав, как ломит тело от недостатка отдыха и ослабленной ци. — Я не хотел беспокоить вас своими…
— Ты считаешь, что мои поделки мне дороже сына?! — вдруг холодно перебил тот, и Чэнь склонился к полу, признавая свою ошибку.
Отец над ним помолчал, а потом на затылок легла теплая сухая ладонь. На мгновение Чэнь заподозрил, что причина того, что отец всегда выговаривал ему стоя, именно в этом прикосновении по завершению выволочки.
— Поднимайся, — велел он, проведя рукой по волосам. Даже ухо перестало гореть и болезненно дергать. — Я знаю, что за чувство ведет тебя сейчас. Но утратить разум я тебе не позволю.
Чэнь на мгновение благодарно прижал к губам эту пахнущую маслом и землей руку и поднялся, уже зная, что ему скажут, и готовый повиноваться.
— Прикажи себе постелить в этой комнате, — велел отец, раскрывая перед Чэнем следующие двери. — Поешь и перед сном выпьешь прочищающее и восстановительное. Утром — плотный завтрак, и я очень надеюсь, что подобный выговор останется и последним. За сяо Су я послежу сам. Понял меня?
— Да, отец, — кивнул Чэнь, не поднимая взгляда от пола. — Благодарю за наставление.
— Вот и хорошо, — согласился отец. — Жена Ли Вана уже вернулась от больной матери?
Неожиданные смены разговора порой пугали Чэня своей непредсказуемостью, и нет, привыкнуть к ним не получалось. За всю жизнь.
— Нет, — опять потерев ухо, мотнул головой он и прошел в комнату вслед за отцом. — Вроде как должна вернуться на днях вместе с дочерью.
— Такой удар для них, — пробормотал Линь Сюань, собственноручно зажигая свечи на ближайшем подсвечнике. — И зачем он на лестницу полез, старый дурак...
Чэнь вдруг словно опомнился.
— Отец, вы не все еще знаете, — негромко признался он, невольно оглянувшись на закрытые двери. — Мне было некогда сообщить вам. Причиной смерти Ли Вана был удар, сломавший шею, а никак не падение с лестницы.
— Вот как? — Линь Сюань помолчал какое-то время, глядя на ровное пламя лучины в своей руке, а потом погасил ее и повернулся к Чэню. — А та вещь, что он хранил в тайнике за третьим лепестком лотоса... Она на месте?
Третий лепесток лотоса? Чэнь не помнил, чтобы открывал его.
— Он же всегда пустовал, там механизм заедает? — удивленно уточнил он.
Линь Сюань только вздохнул, покачав головой, как при разговоре с несмышленым ребенком.
— Когда Ли Ван попросил меня об укромном месте для хранения, механизм починили.
Чэнь подался вперед и уже открыл рот для вопроса, но отец продолжил:
— И нет, я не знаю, что это было. Что-то маленькое, завернутое в шелк, — он показал пальцами примерный размер, и получалось, что вещь размером в пол-кулака, не больше. — Может быть, госпожа Лу ответит тебе на этот вопрос.
Чэнь кивнул, решительно двинувшись с места, и у дверей был пойман снова, теперь уже за плечо. Цепкие отцовские пальцы с силой сдавили тело, заставляя даже присесть на месте.
— Никаких дел на сегодня! Или я что, плохо объяснил первый раз?! — прошипел Линь Сюань. — Если вещь в тайнике, она оттуда не убежит, а если нет — ты ее уже не догонишь! Сиди здесь. Я сам распоряжусь о постели и снадобьях. И если узнаю, что ты сделал из комнаты хотя бы шаг...
— Я понял, батюшка, — хмуро ответил Чэнь. — Не беспокойтесь.
Отец наградил его еще одним грозным взглядом и вышел в коридор. Почти сразу послышался его властный голос, и в коридоре забегали: кто-то из слуг отправился на кухню за едой, а самые расторопные уже несли и раскладывали в спальной нише матрас и постельные принадлежности. Сам отец принес укрепляющее снадобье и лично проследил, чтобы Чэнь выпил все до капли.
Приходилось признать, что он и вправду изрядно потратился, а теперь требовалось быстро восполнить силы. Тело, словно получив разрешение, глухо ныло, и к моменту, когда закончилась принесенная еда, Чэнь уже клевал носом и с трудом впихнул в себя последний кусок вместе с отцовскими пилюлями, которые следовало употреблять только после еды.
Сон свалил его разом, словно он пропустил удар дубиной по затылку.
Разумеется, в лекарствах отца нашлось место не только снотворным травам, так что утром Чэнь почти не чувствовал отголосков боли в теле. Чансу еще спал, но стоило лишь заглянуть к нему в комнату, как Линь Сюань погрозил сыну пальцем и отправил сначала на тренировку, а потом в руки Мин Цао, которая приготовила на завтрак все самые любимые блюда Чэня, даже пюре из лилий, которое он ел только в детстве. Отказаться от такой заботы Чэнь не посмел и потому послушно ел все, что подсовывала ему старая служанка, стараясь не думать, как будет подниматься потом по лестнице.
В этот момент на наружной галерее раздался шум, что-то посыпалось, зазвенело, и раздался отчетливый звук затрещины.
Чэнь только закатил глаза, а Мин Цао, покачав головой, поспешила к дверям, явно собираясь узнать, в чем дело. Но створки распахнулись раньше, чем она успела пересечь комнату.
— Нашли, молодой хозяин! — вызывая странное чувство уже произошедшего ранее, в дверях согнулся один из посланных в лес подмастерьев. — Мы нашли!
И махнул рукой, подав знак слугам втащить в комнату глухо позвякивающий мешок.
— Это что? — радуясь поводу перестать жевать, Чэнь поднялся на ноги.
— Обнаружили в лесу, хозяин, — из дверей показался мастер Чу Цин, смотритель переднего двора. Он же вел за собой Ма Сюй-Сюй — девушку, что прислуживала Ли Вану.
Слуги расстелили на полу кусок мешковины, и Чу Цин, ухватив мешок за края, разом высыпал его содержимое на ткань.
Чэнь посмотрел на расшитые шелком верхние платья, женские шпильки с жемчугом и эмалью, помятые серебряные миски, кувшин с потускневшей позолотой, крышка которого откатилась прямо под ноги; странного вида бронзовую статуэтку и лисью шкуру, заметно подпорченную временем. Вещи лежали, смешавшись одной кучей, причем на городском базаре за них можно было бы выручить хорошие деньги.
— Зачем вы приволокли этот хлам сюда? — спросил он у слуг, молчаливо ожидающих его решения.
Чу Цин подпихнул вперед Ма Сюй-Сюй, которая принялась рыться в вещах и наконец вытащила на свет какую-то темную тряпку. Женщина встряхнула ее в руках, выставляя перед собой, и Чэнь тут же опознал парадное платье Ли Вана, расшитое золотой нитью по вороту. Старик так им гордился, что надевал только по исключительным случаям.

[Aerdin]

Неужели он в самом деле собирался бежать, и потому хотел опустошить тайник перед уходом? Но кто тогда ему помешал? Чэнь поймал себя на желании немедленно спуститься в хранилище.
— Где нашли? — он глянул на Чу Цина и жестом приказал собрать все вещи обратно в мешок.
— В двадцати шагах от восточной дороги, молодой хозяин. Джиан по нужде отошел, когда мы из деревни шли, ну и обнаружил под ветками.
Упомянутый Джиан, оказавшийся коренастым детиной с рябым лицом, тут же опустился на колени.
— Недостойный чуть не наступил на них, молодой хозяин. Решил посмотреть, почему сухие ветки лежат кучей, одну поднял, там внизу и сверкнуло.
Значит, Джиан оказался не только здоровым, но и умным. Чэнь посмотрел на него с интересом.
— Каковы твои обязанности? — спросил он.
Джиан ткнулся лбом в пол.
— Недостойный слуга приставлен колоть дрова и таскать уголь.
— Чу Цин, — позвал мастера Чэнь. — Найди ему работу поинтереснее, может, он еще на что сгодится. А ты, Сюй-Сюй... Скажи, ведь Ли Ван хранил это платье в Архиве?
Молодая женщина мотнула головой, а потом стала показывать пальцами то вниз, то на запястье, затем поводила руками, показывая стирку, и сделала пару движений воображаемой иголкой.
— Отнес жене в деревню? — еще больше удивился Чэнь. Хотя вроде бы госпожа Лу действительно хорошо вышивала...
Он взял платье за ворот, расправил ткань, оглядывая тонкую золотую строчку, а потом нашел это — начатый новый узор на левой стороне. Десятка три стежков, не больше.
— Очень интересно, — пробормотал он, веля положить платье к остальным вещам. — Чу Цин, возьми Джиана, и ступайте обратно в деревню. Как только госпожа Лу появится, ведите ее сюда вместе с дочерью.
— Все исполним, молодой хозяин, — они попятились к дверям, волоча за собой позвякивающий мисками мешок, а возвратившаяся из коридора Мин Цао с надеждой улыбнулась Чэню, показывая на оставшийся завтрак.
Чэнь тяжело вздохнул. Вчерашние батюшкины наставления вышли чрезвычайно доходчивыми, и к тому же он вовремя вспомнил об укрепляющем настое с имбирем и женьшенем, который требовалось принимать во время еды. И это сейчас, когда аж руки чесались, как хотелось поскорее осмотреть тайник за лотосовым лепестком!
Он вернулся за стол. Мин Цао сидела рядом, тоже как в детстве, и разве только по голове не погладила, когда Чэнь наконец расправился с последними пирожками. А потом с улыбкой поправила у него под спиной вышитую подушку и пошла убирать пустые тарелки.
Горячий имбирный настой приятно согревал желудок. Подействовать средство должно было почти сразу, но Чэнь все равно не стал торопиться. Отец был прав: что уже случилось — то случилось, и спешка не имела смысла. Так что по дороге в хранилище он заглянул к смотрителям, которые по его приказу опрашивали всех, кто имел доступ в Северное крыло.
Работа, если судить по количеству стопок исписанной бумаги, приближалась к завершению. Чэнь распорядился перенести все это к себе в комнату — чтобы заняться систематизацией, когда отец отправится отдыхать.
В хранилище его встретила напряженная тишина. Ученики и подмастерья трудились молча, не поднимая головы, видимо, напуганные расспросами.
Поджидавший его здесь Гу Сяохань поспешил навстречу, и там, где он проходил, ученики ниже опускали головы.
— Молодой хозяин, — он поклонился, и Чэнь невольно заметил, как сильно у мастера Гу оттянут левый рукав, выдавая что-то тяжелое, что находилось в кармане.
— Что нашли? — понизив голос, спросил Чэнь, и Гу Сяохань, выпрямившись, тут же достал из рукава отчет, сложенный между двух дощечек.
Чэнь бросил на мастера короткий взгляд и развернул бумагу с результатами опросов.
— В ночь происшествия здесь дежурили только трое, а должны были — пятеро, — сразу же заметил он, и мастер Гу тяжело вздохнул.
— Провинившиеся сурово наказаны, — он снова склонился. — Каждый получил десять палок, на неделю оставлен на хлебе и воде и переведен на черновую работу в бумажной мастерской. Недоглядевший за ними старший уже понижен в ранге и лично спросит с них свод правил Архива наизусть.
— Хорошо, — буркнул Чэнь, скользя взглядом по отчету. — Чья была идея спрашивать о том, как часто приходил сюда Ли Ван?
— Моя, молодой хозяин. Мелочи всегда видны, если они повторяются.
Чэнь молча кивнул. Выходило, что за последние полгода Ли Ван спускался в основное хранилище только два раза и ни разу при этом не заглядывал в Северное крыло. Значит, то, что он держал в тайнике восемнадцатой секции, и впрямь лежало там на сохранении.
— Откуда взялась лестница, выяснили? — спросил он.
Гу Сяохань согласно кивнул.
— В главной галерее доливали масло в светильники. Слуги оставили ее там, чтобы наутро сразу продолжить работу.
Иногда человеческая непонятливость удручала. Неужели Гу Сяохань додумался прояснить только одну деталь, упустив все остальные из виду?
Чэнь снова взглянул на мастера.
— И кто помог Ли Вану эту лестницу донести? — спросил он, не скрывая досады.
— Никто не признался, — потупился мастер Гу. — Подмастерья и ученики очень удивлены случившимся. Но в их показаниях нет нестыковок. Получается, мастер Ли Ван сам перенес лестницу в закрытую секцию.
Чэнь захлопнул доклад, теряя всякое снисхождение к слепоте подчиненного. Наверняка мастер Гу выучил свой доклад наизусть — и при этом не сделал ни единого вывода. И еще считался одним из лучших!
Тяжелая лестница точно была не по силам старику с больным коленом. Ее поднял бы только молодой здоровый мужчина — и ни в коем случае не мальчишка, что сразу отсеивало из подозреваемых учеников. Только если они сговорились скопом.
— Ладно, — махнул рукой Чэнь, отсылая мастера Гу восвояси. — Дальше я разберусь сам. Обо всех странных происшествиях докладывать мне немедленно, это, надеюсь, понятно?
Тот немедленно поклонился, бормоча нечто похожее на виноватое согласие, но Чэнь его уже не слушал. На главной галерее действительно нашлась та же самая лестница: приставленный к светильникам служка копошился на самом верху, почти под потолком, подливая масло в светильники.
Линь Чэнь свернул в Северное крыло и заспешил в Восемнадцатую секцию.
Он проследил, чтобы дверь за ним осталась закрытой, и даже усмехнулся невольной опаске оказаться в том же положении, что и покойный Ли Ван. А потом положил пальцы на бронзовый узор, привычно отыскивая за выступающими деталями барельефа рычажки скрытых механизмов.
Несведущий человек, даже обладая достаточным временем, не смог бы открыть ни одного тайника. Здесь следовало знать не только место, где располагался нужный рычажок или колесико, но и последовательность, в которой их требовалось сдвигать из одного положения в другое. Тайник за третьим лепестком лотоса открывался, только если зубчатое колесико за мордой дракона было повернуто на шестой зубец от небольшой зазубрины на ободе. Потом требовалось нажать седьмую и девятую чешуйки на хвосте, обвивающем лотос, и только после этого отжать маленький рычаг, спрятанный за листом лилии. Вот как раз он-то и постоянно западал раньше, и Чэнь, надавливая на него пальцами, уже почти приготовился услышать привычный сухой щелчок, но вместо этого в стене тихо скрежетнули пружины, и лепесток лотоса выдвинулся вперед, открывая скрытую ячейку.
Чэнь аккуратно потянул её на себя, чувствуя, как слыша, как поскрипывает возвращающая пружина, а потом, подобрав рукав, запустил в тайник руку.
Выдолбленные в скале отверстия не обрабатывались шлифовальным кругом; лишь иногда внутрь укладывалось полированное дерево, если содержимое тайника нуждалось в ровной поверхности. Сейчас же пальцы предсказуемо ощутили неровный камень. В первый миг показалось, что внутри ничего нет, но Чэнь просунул руку почти по локоть, пока не достал до задней стенки, и только там, в самом дальнем углу, наткнулся, наконец, на нечто твердое, обернутое в шелк и перевязанное тонкой бечевой.
Неужели… Чэнь торопливо вытащил сверток наружу. Небольшой, как отец и говорил, в пол-кулака, аккуратно завернутый в потертый от времени и размахрившийся на краях шелковый лоскут. Чэнь сжал его в руке, опасаясь выпустить из пальцев даже на миг, как будто, опущенное в карман, сокровище Ли Вана могло рассеяться туманом, и торопливо закрыл тайник, слушая, как с щелчками и постукиванием запорный механизм возвращается в исходное положение.
Итак, убийца ничего не унес из восемнадцатой секции. Почему? Неужели Ли Ван заподозрил, что за ним следят, и до открытия тайника дело не дошло?
Чэнь думал об этих странностях всю дорогу до собственных комнат, изо всех сил удерживаясь от того, чтобы не размотать веревку и не посмотреть, что же покойный Ли Ван посчитал столь значимой ценностью, что ее требовалось хранить в самом Архиве Ланъя.
Он и вошел так же, сжимая сверток в ладони. Отец, который задумчиво покручивал в пальцах явно пересохшую кисть, оторвал взгляд от разложенного на столе чертежа. Чэнь немедленно поклонился.
— Не слишком ли много почтительности пробуждается в тебе после выговора? — проворчал отец, но за его словами Чэнь расслышал улыбку. — Что это ты принес?
Похоже, чертеж никак ему не давался, и Линь Сюань был рад любому поводу отвлечься.
— Содержимое тайника Ли Вана, — ответил Чэнь, сразу проходя к постели Чансу. — Как он?
— Не слишком плохо для столь большой дозы снотворных снадобий, которую он получил, — сумрачно откликнулся батюшка. — Ты правильно решил усыпить его, думаю, именно это позволило избежать судорог.
Чэнь присел на край постели и, осторожно высвободив из плена одеяла худую ладонь, прижал пальцы в запястью, нащупывая пульс.
— Беспокоит меня другое, — Чэнь вскинул голову, обернувшись к подошедшему отцу. — Сны, навеянные дурманом, порой выдают телесные стремления, но вот от ссоры тела и разума рождаются кошмары. Постарайся отнестись снисходительно к его сонному бреду, когда будешь караулить — он навеян снадобьем. А теперь покажи мне, что ты нашел.
— Посмотрите сами, — Чэнь, не глядя, сунул отцу в руку сверток, к которому почти утратил интерес, а сам принялся проверять запас укрепляющего средства. Что удивительно, бутыль с ним оказалась полна, а рядом со столом нашелся и горшочек, в котором Чэнь всегда делал настои. Он молча оглянулся на отца, сосредоточенно разматывающего бечеву.

[Aerdin]

— Да, я пополнил твои запасы, как и обещал, — отозвался тот, не подняв головы. — Раз уж я все равно за ним приглядывал.
Кажется, отцу было чем-то важно именно развязать узел, а не разрезать его — тем же серебряным ножом для шинковки трав.
— Ну вот, наконец-то, — довольно сказал он, и кусок шелка с шелестом соскользнул на пол. — Хм, а занятно... Посмотри, Чэнь.
На первый взгляд в руках у отца была обычная статуэтка — в форме черепахи, только из очень темного, почти черного нефрита. На второй... Чэнь даже взял фигурку в руки. Нет, на второй взгляд это по-прежнему была выточенная из цельного куска камня черепаха. Только почему-то левый глаз у нее был сделан из золота. А в остальном...
Он в недоумении посмотрел на отца, но тот лишь пожал плечами.
— Никогда не замечал за Ли Ваном тяги к роскоши, — пробормотал он. — Но чего уж теперь. А сделано красиво.
Он поставил черепаху на стол, между плошек с согревающими мазями, флаконами с пилюлями и бутылями с настоями.
— Я тут подумал, сын, — Линь Сюань задумчиво потер переносицу, похоже, выбросив Ли Вана с его дорогими безделушками из головы. — В текущем положении нам требуется, чтобы в крови твоего пациента сохранялось постоянное присутствие лекарства... Прямо сейчас большие дозы окажутся скорее вредны.
Чэнь тяжело вздохнул. Он разделял опасения отца, но как осуществить нужное? Малая лекарская пчела с тонкой полой иглой, которую они пытались использовать в прошлые разы, сейчас лишь ослабила бы вены Чансу, если ставить ее каждый час.
— Нет, отец, это слишком опасно, — пробормотал он, уже представляя, во что превратятся руки Чансу после такой процедуры: сплошной кровоподтек, который потом может вызвать омертвение живой кожи и мышц. — Нет.
— В том-то и дело, — вздохнул Линь Сюань, теперь уже надавливая себе между бровей, словно от этого думалось лучше. — Это должен быть долгий процесс... Подобный водяным часам.
Он вдруг замолчал, и Чэнь резко поднял голову. Отец смотрел куда-то в стену, губы его беззвучно шевелились.
— Может, действительно?.. Жесткий пока подойдет, — он бросился к дверям, словно напрочь забыв и про сына, и про пациента, но Чэнь знал, что это обманчивое впечатление. Отцу пришло в голову какое-то решение, и теперь он не успокоится, пока не найдет способ его реализовать.
Следующую порцию кроветворного настоя Чансу следовало дать часа через два, да и иглоукалывание делать было еще рано, но Чэнь никак не мог себя заставить отойти от постели. Вот-вот должны были принести опросные доклады, стоило снова перечитать отчет мастера Гу, но Чэнь все сидел, прижав пальцы к запястью друга, и слушал пульс.
В голове было пусто, не рождались привычные слова диагноза: все это "наполнение слабое", "ритм неустойчивый" и даже эхо сидящей в теле Чансу проклятой отравы замолчало, словно Чэнь раз за разом проговаривал это все про себя, и написанные на внутренней стороне век слова смазались неаккуратными кляксами.
Прохладная кожа ладони Чансу успела согреться от пальцев Чэня, но если бы было возможно так же легко согреть его всего!
Навалившийся ступор был желанен отсутствием мыслей, и только что-то зябко дрожало внутри. Что-то, больше всего похожее на страх, который пока удавалось держать в кулаке.
За дверями тихо прошуршали шаги.
— Молодой хозяин, — послышался голос смотрителя списков, — доставлены доклады мастеров, проводивших опросы.
— Да, — опомнился Чэнь и поднялся на ноги, пряча руки в рукава, как будто это предосторожность могла воспрепятствовать новому прикосновению к Чансу. — Заносите.

TBC

[дона Окана]

Ура! Прода!
Детектив всё интереснее и интереснее!

[серафита]

детектив, детектив, детектив! моя любимая часть блюда)

[сумеречная кошка на тонких ветвях]

Спасибо вам за фанфик, он с каждой строчкой становится все интереснее и интереснее

[AnchorPoint]

Папа, таскающий Чэня за ушко... мимими же!))

[Eswet]

Линь-папа - агонь!

[murka muy muy]

вот это папа! и какой почтительный Чень стал )
вот мне этот тип, который случайно нашел мешок кажется подозрительным... прям свезло...
очень нравится процесс лечение и то, что лекарь должен думать о себе. Чень поддался эмоциям, хорошо папа рядом.
а не капельницу ли они сейчас придумают?
очень жду дальше!

[momond]

Ага, папа Линь изобретает капельницу

Малая лекарская пчела с тонкой полой иглой

- прелесть какая.
Линь Чень, страдающий от необходимости много есть Интересно, а пюре из лилий, которое ему готовили только в детстве - это такой аналог манной кашки?

[Эпифита]

Что же это за черепашка...

[Megan K. Cat]

Папа-Линь

[Серпента]

Папа, конечно, почти попаданец с его убертехникой.) Ну да Архив Ланъя - загадочное место во всех отношениях.

Спасибо за кусок!
Давно прокручиваю в голове эту мысль - что папа Линь-то едва ли одобряет всю эту историю. Ладно справедливость, ладно сына друга вылечить, но вот то, что единственный сын (краса и гордость, папа им явно очень гордится и в своём китайском стиле очень любит) гробит годы, силы, а теперь и здоровье на этого почти безнадёжного больного, да ещё и даже не обзаведясь собственным наследником, да ещё когда этот самый безнадёжный больной, за которого сын так убивается, явно сына мучает... Тот ещё коктейль из разных сложных чувств должен быть.) Вроде и долг, вроде и сын уже взрослый, сам выбирает свою дорогу, но как же так-то!..
А сцена выговора удивительно трогательная.

[МИ-2]

Просим прощения, что отвечаем только сейчас, что-то мы с Аэрдин закружились совсем

дона Окана, ну, надеюсь, детектив должен получиться как слоеный пирог - чем дальше в лес, тем толще партизаны и скучно быть не должно Ниточки вот-вот начнут подвязываться одна к другой

серафита, о да! Тоже люблю все это дело очень

сумеречная кошка на тонких ветвях, спасибо, что читаете и делитесь с нами эмоциями!

AnchorPoint, согласен! Оттаскать Чэня за ухо давно следовало уже А то и выпороть! Но пойдет ли наука впрок, вот вопрос

Eswet, очень рад это слышать, солнце

murka muy muy, да, ты совершенно права насчет предположения
Тип, который нашел барахло, еще будет в сюжете, так что насчет него будет видно, положительный этот тип, или внешность его выдала с головой А Чэнь... сложно ему Очень надеюсь, что его сложности и добавляют тексту оттенков

momond

Интересно, а пюре из лилий, которое ему готовили только в детстве - это такой аналог манной кашки?

Что-то типа, да Верх заботливости, в общем Почувствуй себя маленьким и неразумным!

Эпифита, воооот! Вот это самый главный вопрос!!!

Megan K. Cat, чертовски приятно, что он вам нравится!

Серпента, дорогой друг! Ты возвращаешь нас в прошлое. Нет, не так. Ты возрождаешь веру в человечество. Нет, снова не так. Как же замечательны твои комментарии, которые словно из далеких лет, когда под текстами разворачивались дискуссии! Это было мое личное лирическое отступление

что папа Линь-то едва ли одобряет всю эту историю.

Да! При всем его понимании, и как-никак, а Линь Се был его другом, но вот это :

Ладно справедливость, ладно сына друга вылечить, но вот то, что единственный сын (краса и гордость, папа им явно очень гордится и в своём китайском стиле очень любит) гробит годы, силы, а теперь и здоровье на этого почти безнадёжного больного, да ещё и даже не обзаведясь собственным наследником

действительно порождает

коктейль из разных сложных чувств

.
Ты просто смотришь в корень проблемы. То, что Линь Сюань ничего особенно не говорит вслух - все уже за прошедшие годы было сказано в целом, не означает того, что он будет смотреть на происходящее спокойно. У него есть своя точка зрения, и он ее будет думать ход мыслей старого хозяина может оказаться совершенно неожиданным ни для его сына, ни для МЧС.
Все не так однозначно, в общем! И мы с Аэрдин ужасно рады, что ты это увидела!

И вообще, всем огромное авторское спасибо за комментарии!

[МИ-2]

Он устроился за рабочим столом и теперь смотрел, как растут стопки сложенных на него бумаг.
— А где Фэй Лю? — спросил он, прикидывая, сколько понадобится времени, чтобы прочитать эту гору и, что самое главное, отыскать в массе бесполезных сведений нужные крохи. Но, по крайней мере, это займет разум и заставит отвлечься от надежды, что отец снова совершит чудо, один из его диковинных механизмов поможет Чансу, и эта помощь утяжелит чашу весов, на которой лежала жизнь. — И куда дели щенка? Я его с вечера не видел.
— Хозяин распорядился устроить их обоих в соседней комнате, — поклонившись, ответил мастер Чжу, и его левая половина лица изобразила улыбку, в то время как правая осталась почти неподвижной.
— Опять застудил голову? — взяв из стопки самый верхний лист, хмуро поинтересовался Чэнь. — Говорил же, никакой холодной воды — однажды даже мои средства перестанут тебе помогать.
— Простите, молодой хозяин, я все по привычке... — мастер Чжу покаянно смотрел себе под ноги. — Вот закончим с опросами, опять схожу к лекарям.
— Ну, хоть собственную вину признаешь, уже хорошо, — Чэнь наскоро просмотрел взятый лист и, не найдя в ответах ничего примечательного, отложил его в сторону. С Чансу бы дело пошло быстрее, но тот спал. — Неплохо бы ещё немного здравого смысла поиметь, но, судя по всему, столь сложный трюк досточтимому мастеру Чжу не по плечу.
— Обещаю, впредь не буду жалеть теплой воды, молодой хозяин, — тут уже смотритель склонился в пояс. — Еще распоряжения будут?
Чэнь мотнул головой, скользя взглядом по листу. Где был, что видел, чем занимался... Снова ничего интересного.
Взгляд скользил по столбцам, почти не запинаясь об историю каждого опрошенного, понемногу составляя общую картину того дня. Стопка ещё не просмотренных докладов медленно убывала, но Линь Чэнь всё не мог сказать, что нашел то, что было ему нужно.
Мин Цао самолично принесла обед, потом прислала одну из служанок заменить и зажечь свечи. Из курительницы потянуло сладковатым запахом мандарина, смешанного с сосной, и Чэнь невольно улыбнулся молчаливой заботе женщины, в чем-то заменившей ему мать.
В комнату осторожно вползали сумерки. Чэнь прервал свое чтение только дважды — когда пришло время выпаивать Чансу кроветворное, и когда Фэй Лю слишком громко разыгрался в коридоре с Сюаньши. Щенка пришлось отобрать, и, счастливый от того, что его оставили в покое, он сразу же заснул в своей корзине.
Чэнь начинал уставать. Опросные листы служащих хранилища сменились докладами смотрителей голубятен и слуг всех дворов. Но, наконец, в четвертой стопке Чэнь обнаружил кое-что занятное. Один из слуг, отвечавших за подметание наружного дворя вспомнил, что видел, как Ли Ван встречался с одним из подателей запросов.
— "...и разговаривал с ним лично", — даже прочитал вслух Чэнь.
Выглядело странно, ведь Ли Ван уже давно не дежурил на приеме.
Сообщить что-то более конкретное слуга явно не смог, и Чэнь зарылся в доклады подмастерьев, сортирующих запросы. Но здесь его снова ждала неудача: выходило, что в тот вечер новых обращений к Архиву отмечено не было, да и готовые ответы не выдавались.
Значит, Ли Ван разговаривал с кем-то, с кем был знаком, и вряд ли в оставшихся докладах Чэня ждали подробности этой встречи. Оставалось надеяться, что госпожа Лу сможет хоть что-нибудь прояснить.
Он задумался так глубоко, что даже не расслышал, как в комнату снова пришла Мин Цао. А вот из принесенного ею горшочка так аппетитно пахло мясом, что аж заурчало в животе. Проснувшийся от запахов щенок тоже завозился в своей корзине и подал голос так громко, что Чэнь испугался, не проснется ли Чансу. Но не успел он взять Сюаньши на руки, чтобы отдать его служанке, как в комнату ужом просочился Фэй Лю.
— Ужинать! — решительным шепотом объявил он, глядя на Чэня исподлобья. — Вместе!
Чэнь немедленно вспомнил, как мало времени уделял все эти дни своему воспитаннику, и раз уж тот открыто выразил свои чувства...
— Что, вместе с Сюаньши? — подмигнул он Фэй Лю. — Но тогда братец Су может проснуться, если пес начнет шуметь. А Чансу нужно отдыхать, много отдыхать, чтобы вылечиться.
Фэй Лю сморщил нос и, выдернув из рук Чэня возмущенно взвизгнувшего щенка, всучил его Мин Цао.
— Кормить, — велел он, и в голосе вдруг проскользнули интонации Чансу, столь же непреклонно-властные. — Не здесь.
Сердце аж защемило от нежности: юноша столько времени проводил вместе с Чансу, что поневоле усвоил его манеру говорить.
— Найдите ему тоже чего-нибудь, — кивнул Чэнь на немой вопрос старой служанки. — А мы пока поедим. Обещаю съесть все, что велел батюшка, и скормить Фэй Лю разве что сладости.
— Я тоже хочу! — шепотом заявил тот, сунув нос в горшок с мясом. — Вкусно. И пельмени!
Мин Цао засмеялась и, потрепав юношу по щеке, достала из рукава пирожок. Чэнь немедленно заподозрил, что это был уже не первый случай.
— Смотрите, избалуете Фэй Лю, — усаживаясь на ковер за столик, сказал он, — покоя потом не ждите.
Вместо ответа Мин Цао погладила юношу по голове. Под ее теплой улыбкой Фэй Лю стоически вытерпел прикосновение и не дернулся, как обычно бывало, стоило кому-то чужому даже случайно до него дотронуться. Ярое неприятие не изгладилось за столько лет — Линь Чэню порой хотелось воскресить его жестоких "воспитателей" из мертвых и убить снова. А от того, с какой затаенной жадностью и надеждой Фэй Лю когда-то впустил немую женщину в свой маленький безопасный круг, на глаза наворачивались слезы. И не только у Чэня.
Вот и сейчас Мин Цао часто заморгала и, прикрыв лицо рукавом, исчезла за дверями.
— А потом пельмени! — на лице Фэй Лю немедленно отразилось хищное выражение, он схватил тарелку, нагребая себе порцию побольше, а Чэнь тихо рассмеялся. Только Мин Цао могла приготовить на ужин новогоднее блюдо просто потому, что Фэй Лю его так любил.
— Не торопись, — напомнил он, беря в руку палочки. — Если есть очень быстро, может заболеть живот.
— Неа! — с набитым ртом отозвался Фэй Лю, выбирая кусок побольше. — Вкусно!
А в самом начале его воротило от мяса, особенно жареного — и Чэню не приходилось гадать почему, если вспомнить, сколько обгоревших тел они нашли в той проклятой усадьбе.
— Ешь, ешь, — пододвигая воспитаннику миску с фасолью, пробормотал Чэнь. Самому ему больше требовались овощи и горячий бульон, да и тому же, насколько он знал тетушку Цао, она обязательно принесет еще еды.
Фэй Лю ел с таким аппетитом, что Чэнь исподволь им заразился. На пару они быстро опустошили все тарелки, а потом превратили в игру поедание мясных колобков, что принесла Мин Цао. Фэй Лю победил, и как проигравший, Чэнь взял на себя обязательство подобрать хлебом весь оставшийся соус.
Потом они пили имбирный чай с медовым печеньем, и все шло хорошо до тех пор, пока Чэнь не потянулся за флаконом и не вытряхнул себе на ладонь положенные пилюли.
Фэй Лю вдруг напрягся, а потом стремительно вцепился Чэню в запястье, останавливая руку и странно хрипло, требовательно спросил:
— Ты! Болеешь?! — в черных глазах плескался страх. — Как брат Су?
У Чэня сжалось сердце, но для виду он насмешливо улыбнулся и погрозил Фэй Лю пальцем.
— Разве я лежу в кровати, малыш? — тот замотал головой, явно сбитый с толку. — Вот видишь. Это братец Су болеет за нас всех, а мы должны оставаться здоровыми, верно? — теперь Фэй Лю кивнул. — А раз так, то я сделал пилюли, которые помогут мне не заболеть, ты, кстати, тоже можешь проглотить одну.
Фэй Лю молча кивнул и протянул ладонь за пилюлей, а потом выпил ее — так же сосредоточенно. Чэнь едва успел поставить чашку на стол, когда его вдруг обняли: резко, неудобно и сильно прижимая руками.
— Не болей, — велел Фэй Лю глухо. — Не надо.
— Еще чего, — делано фыркнул Чэнь, а потом схватил воспитанника в охапку и опрокинул на полу. — Как же я оставлю Фэй Лю без игры? Ты совсем, должно быть, заскучал?
Тот немедленно засопел и брыкнул Чэня в ответ, сразу позабыв о серьезности. Пришлось слегка разжать руки и незаметно поддаться, позволяя юноше освободиться. Впрочем, тот и сам оказался в настроении поиграть, он тут же напал на Чэня, как лиса на мышь, и они перекатились по ковру. Чэнь едва сдерживал смех, да и раскрасневшиеся щеки Фэй Лю выдавали его удовольствие. Бороться вот так, тихо и помня о том, что ни в коем случае нельзя разбудить Чансу, оказалось даже веселее обычных догонялок. Чэнь хватал Фэй Лю за лодыжки, тянул к себе, не давая подняться, а тот все норовил связать Чэню рукава и распутать пояс. Словом, на одной чаше весов оказалась удобная одежда, обеспечивавшая юркость и увертливость, а на другой — вес и мастерство.
Впрочем, Фэй Лю все-таки не рассчитал: рванувшись в один момент слишком резво, он натолкнулся плечом на стол, и стоявшие на нем пустые тарелки со звоном подпрыгнули, заставив Линь Чэня даже замереть на миг.
— Ш-ш-ш! — сердитым шепотом напомнил Фэй Лю и, воспользовавшись паузой, быстро отполз на приличное расстояние. — Братец Су спит!
— Ладно, тогда ничья, — согласился Чэнь, на всякий случай отодвинув жаровню в сторону, и сел, приводя в порядок одежду.— Сейчас придет дядюшка Линь, а мы пойдем спать.

[МИ-2]

Но на удивление, Фэй Лю совсем не отреагировал на упоминание о старом хозяине. Не услышал, что ли? Чэнь обернулся и увидел, что Фэй Лю с удивлением крутит в руках нефритовую черепаху, не признавая в стилизованной фигурке знакомое животное.
Неизвестный мастер явно вырезал статуэтку очень давно. С годами в тонкие резные линии, обозначавшие роговые наросты панциря, набилась пыль, которая потом уплотнилась, превратившись в подобие серого камня. Но это же сделало резьбу еще заметнее, выделяя каждую черточку, нанесенную умелым резцом. У этой черепахи были длинные лапы, которые она сложила, подобно дракону, и круглая голова с прорезанной улыбкой там, где должен был бы находиться заостренный конец морды. Талант неведомого резчика превратил животное в волшебного зверя, который хранил тайну мудрости и молча улыбался своему знанию. И только золотой глаз выглядел странно плоским и не проработанным в мелочах, словно закончить свое произведение создатель не успел. Может, в том и было дело? Вдруг для Ли Вана это была память о ком-то важном?
— Смотри, не разбей ее, — Чэнь смотрел, как Фэй Лю крутит черепаху в руках, пытаясь сообразить, что же это такое. Пострадавшему разуму юноши не давались обобщения, он мыслил предметно, и любые сложные движения мысли оставались ему недоступными.
— На что похоже, Фэй Лю? — но это не значило, что Чэнь перестанет его учить. — Четыре лапы, круглый большой панцирь, как щит, на спине и маленькая голова?
— Черепаха? — с заметным сомнением спросил тот, а потом перевернул статуэтку и сильно потряс. — Не похожа!
— Это для брата Су, — отозвался Чэнь, наблюдая, как Фэй Лю ковыряет ногтем чешую, словно сомневаясь, что она сделана из камня. — Он непременно порадуется.
— Два глаза, — снова проворчал Фэй Лю. Не скрывая своего недовольства, он поставил черепаху на стол, а потом насупился, сложив руки на груди. — Не один!
Чэнь только хотел ему пояснить, что иногда люди выражают свое вдохновение, прибегая к неожиданным и порой туманным намекам, как Фэй Лю схватил серебряную тарелку, ссыпал на стол приготовленные для составления настоя кусочки коры, а потом прижал тарелку к лицу, закрывая ею один глаз.
— Урод! — возмущенно фыркнул он, а потом бросил ее на ковер. — Некрасиво!
А Чэнь чуть дара речи не лишился. Внезапная мысль ударила в голову, точно молния средь ясного неба. Подскочив с места, он бросился к столу, схватил черепаху, а потом так же опрометью метнулся к стеллажу, где в одной из шкатулок лежали линзы, привезенные из страны Босы.
Света не хватало, но Чэнь не позволил себе мешкать, как будто, промедли он, и пришедшая идея обернулась бы мороком. Он повернул черепаху, подставляя ее золотой глаз под увеличивающее стекло, поднес ближе, приноравливаясь, чтобы увидеть лучше, и — да! — заметил царапинки, которые искал!
От волнения он едва не выругался вслух, а потом, тут же, не сходя с места, взял со стеллажа один из своих скальпелей и осторожно подковырнул золотую пластинку, стараясь попасть в неразличимую простому глазу щель.
— Некрасиво, — с сомнением повторил Фэй Лю, внимательно следя за его действиями, но у Чэня под пальцами уже поддавалось. Поддавалось!
Металл тихо скрежетнул по камню в последний раз, но маленькая золотая крышка — как можно было не догадаться об этом сразу?! — уже отошла достаточно, чтобы можно было подцепить ее ногтями и потянуть, открывая спрята... Рука непроизвольно дернулась, и Чэнь едва не ударил локтем в стеллаж, когда пробка выскочила, вытягивая за собой несколько скрученных бумажных трубочек, нанизанных на шелковую нитку.
— Письмо! — подскочил на ноги Фэй Лю.
— Да, малыш, похоже, ты соображаешь лучше меня, — выдохнул Чэнь, успокаивая дыхание.
Записка была привязана к крошечному кольцу, что обнаружилось на обратной стороне золотой крышечки. Чэнь перешел за свой рабочий стол, подмигнул немедленно подобравшемуся ближе Фэй Лю и аккуратно развернул первую из трех записок.
"...двадцать..." Бумажная полоска немедленно скрутилась обратно, стоило лишь убрать палец. Чэнь отложил ее в сторону и осторожно расправил следующую, на которой оказалось написано "четвертый". Снимая с шелковой нити третью, Чэнь ожидал найти внутри снова число, но там оказалось совершенно неожиданное.
"...по северной стене".
— Двадцать четвертый по северной стене? — повторил он вслух и посмотрел на Фэй Лю. — Ты что-нибудь понимаешь?
Тот замотал головой.
— Вот и я, — пробормотал Чэнь, вновь разворачивая записку и пытаясь найти на ней что-нибудь новое. Может быть, какие-то записи просто выцвели?
Он разгладил листочек пальцами, только сейчас поймав себя на странном ощущении. Бумага казалась непривычной, даже на фуцзянскую не походила — слишком гладкой ощущалась. К тому же... Он поднес ее к свече ближе, проверяя новую догадку. Да, более плотная, чуть желтоватая и значительно более гладкая бумага. Неужели та, самая долговечная, о потерянной рецептуре которой так сокрушался батюшка?
Он попробовал слегка надорвать краешек записки. И уже не удивился, когда сделать это удалось лишь вдоль волокон. Чэнь выдохнул, глядя и на подлинную бамбуковую бумагу, и на золотой глаз, оказавшийся не то пробкой, не то крышкой. Кто бы мог подумать, что такое лежало в Архиве столько лет.
В двери осторожно поскреблись: это вернулась Мин Цао. Она принесла щенка, которого, на кухне, видимо, накормили так плотно, что Сюаньши заснул уже на женских руках, не дождавшись, когда его вернут в корзину. Чэнь благодарно кивнул ей и устроил щенка на подстилке; тот только повозился и снова умиротворенно засопел.
Мин Цао подняла руки и стала говорить ими, показывая, что "господин-хозяин" скоро придет, и чтобы Чэнь не забыл, о чем вчера обещал.
Ухо на миг даже зачесалось. Забудешь тут… Чэнь повернулся к Фэй Лю, который тем временем уже устраивал себе подушки на полу около постели Чансу.
— Эй, малыш, сейчас сюда придет дядюшка Линь, — сказал он, и Фэй Лю подскочил на месте, начав испуганно озираться. — Но он не будет заглядывать в соседнюю комнату, обещаю. Мин Цао снова постелит тебе там, где ты уже спал. А завтра утром я научу тебя заваривать чай, хочешь? Такой, как любит братец Су.
Старая служанка закивала, с улыбкой отобрала у Фэй Лю подушку и повела за собой. Линь Чэнь увидел, как из её рукава в руку юноши перекочевал пирожок, наверняка сладкий, а потом старая служанка тихо закрыла за собой двери, и Чэнь вернулся к постели Чансу.
Тот как-то судорожно вздохнул, и Чэнь сам не отследил момента, когда пальцы прижались к шее друга, отслеживая его пульс. Тот был чуть быстрее, чем обычного, но не настолько, чтобы имело смысл беспокоиться. Тот самый кошмар, о котором предупреждал отец?
И действительно — Чансу вдруг нашел его пальцы своей рукой и едва слышно прошептал:
— Цзинъянь... Не бойся.
Нет, видимо, не кошмар. Чэнь накрыл руку друга своей ладонью и закрыл глаза. Сяо Цзинъянь, конечно же, всегда он — единственный, для кого в истерзанном сердце Чансу оставалось место. Когда-то Линь Чэню хотелось встретиться с этим человеком, понять, что в нем было такого, что Чансу бредил только его именем, но с годами это желание ушло, и даже в доме Чансу в столице Чэню удалось избежать пересечения с теперь уже наследным принцем.
— Цзинъянь... прошу тебя! — теперь в голосе Чансу звучало отчаяние, и Чэнь вскинул голову и распахнул глаза. — Послушай!..
Челюсти стиснулись словно сами, и зубы скрипнули.
О, это было не просто кошмар, Чэнь был уверен! Что могло произойти между давними друзьями такого, что Чансу умолял о понимании — и не надеялся на успех? Чем Сяо Цзинъянь ранил Чансу за эти два года, что за слова произнес, что эта боль осталась с Чансу и теперь, терзая его памятью и сновидениями?
Однажды Чэнь сказал друзьям Чансу... да что там, почти обвинил в его измотанности и бесконечной усталости. Из-за них, из-за каждого! Но лишь теперь он полностью осознал, насколько близко тогда подошел к истине. Никто из них — здоровых, свободных, сильных! — так и не понял, насколько хрупко это сердце, разрываемое долгом, памятью и болью. Сколь мало у Чансу осталось сил — нет, вместо этого они тратили его талант, разум и силы без счета, словно мешок, полный медных монет, так и не осознав подлинной цены попавшего в руки сокровища.
И вот теперь Чансу все равно звал, почти в бреду, вкладывая в слова столько чувства, что Чэню хотелось закричать, чтобы не слышать этой нежности, этой надежды, обращенной к другому:
— Цзинъянь, вернись... Прости, это не я... Не я...
Чэнь не смог это вытерпеть. Он осторожно потряс Чансу за плечо, намереваясь стряхнуть дурной сон своим прикосновением.
— Все хорошо, — проговорил он, надеясь, что Чансу услышит его голос даже в лекарственном дурмане. — Все прошло, слышишь? Я не позволю причинить тебе боль.
Но Чансу только нахмурился сильнее, свел брови к переносице, будто испытывал настоящее страдание, и выдохнул:
— Нет, нет... Цзинъянь, стой!
Чэнь на миг даже зажмурился. А потом наклонился, ловя своими губами сухие горячие губы, желая успокоить или отвлечь, а может, подарить новый сон, и Чансу ответил вдруг на поцелуй, отозвался вдруг телом, выдыхая Чэню в губы чужое имя.
— Цзинъянь...

[МИ-2]

Шорох раздвинувшихся дверей заставил вздрогнуть, и в следующий миг Чэнь поспешно отступил от постели, чтобы встретить отца поклоном. Два глубоких вдоха, привычное усилие, чтобы заставить сердце биться ровно, и тоска по несбыточному начала отступать, уходя глубже, туда, где ей было самое место.
Чансу застонал что-то неразборчивое.
— Опять тяжелый сон? — Линь Сюань ухватил Чэня за руку, заставляя подняться, и прошел ближе к кровати. — Плохо. Нужно выводить его из забытья, как думаешь, сын?
Чэнь с натугой сглотнул пересохшим горлом и согласно кивнул, радуясь, что отец не стал заострять внимания на том, что и так, должно быть, понял.
— Да, ночные кошмары отнимают силы, а этого в положении Чансу следует избегать, — он вздохнул и с надеждой взглянул на отца. — Позволено ли мне узнать, увенчались ли ваши стремления успехом?
Линь Сюань окинул его пристальным взглядом, и Чэнь прикусил язык. Сразу же вспомнилось недавнее: "Не слишком ли много почтительности в тебе просыпается после взбучки?"
— Если бы мне хотелось вырастить идеально послушного сына, — сказал тот и отвернулся, устраивая на столе с лекарствами принесенный мешок, — я бы вбивал в тебя дисциплину с детства. Может быть, даже палками.
А вместо этого Линь Сюань всячески поощрял инициативу сына, заставляя спорить и с собой, и с признанными лекарскими трактатами, требуя находить в них ошибки и не обращать внимания на традиционные методы. Единственное, что он вбивал в Чэня чуть ли не с пеленок, это знания.
Благодарностью, горячей и острой, тем более невыносимой, что родилась после тоски, захлестнуло сердце. Чэнь, не обращая внимания на вопросительно вздернутые седые брови, опустился коленями на пол и поклонился отцу в ноги.
— Простите, батюшка. Я счастлив, что я ваш сын, — прошептал он.
Линь Сюань как-то подозрительно шмыгнул носом, а потом, помолчав еще немного, проворчал:
— Нашел время для церемоний, Чэнь-эр. Вставай, мне понадобится твоя помощь. Давай посмотрим, сможем ли мы решить проблему твоего друга.
Если бы. Между данным отцом определением и настоящим отношением Чэня пропасть была велика, как день и ночь. Чэнь поднялся на ноги и, глядя, как отец ставит на горячие угли котелок с водой, в которой плавало две стеклянных трубки, спросил:
— Что я должен делать?
— Сначала — понять, как это будет работать, — отец устроился за столом и вытащил из рукава незнакомый чертеж, а потом поманил Чэня ближе. — Иди сюда и захвати с собой еще одну лампу.
Чэнь послушно подхватил со стеллажа у соседней стены незажженную лампу и взвесил в руке, проверяя наличие масла, но слуги знали свое дело — лампа была полна. Оставалось зажечь ее и устроиться за столом рядом с отцом.
— Вот, — тот разложил чертеж, сдвинув мешавшие флаконы к краям стола. А потом взял в руку нефритовую черепаху, которая осталась без глаза, и одобрительно хмыкнул.
— Все-таки с секретом оказалась поделка?
Чэнь кивнул и постарался не обернуться, когда Чансу на постели снова начал звать "его высочество”.
— А послание хоть стоящее? — а вот отец бросил на постель короткий взгляд и тут же отставил статуэтку в сторону.
— Пока не знаю, — ответил Чэнь, и Линь Сюань кивнул.
— Смотри, — его палец встал на изображенный перевернутым сосуд от водяных часов, в дне которого было отверстие. — Это самая главная часть, сюда мы поместим чистое лекарство. Сосуд поднимем повыше, чтобы заставить жидкость течь вниз.
— А чем крепить между собой трубки? — Чэнь тут же достроил принцип в своей голове. И жало лекарской пчелы — острую полую иглу, которую отец явно планировал ввести в один из крупных сосудов Чансу, и то, что таким образом лекарство будет вталкиваться в кровь, очень медленно, капля за каплей— смешиваясь с ней внутри тела.
Линь Сюань качнул головой, видимо, соглашаясь с беспокойством сына.
— Тебя давно не было дома, Чэнь. А я еще прошлой весной нашел способ, как обработать смолу горного одуванчика так, чтобы она хорошо соединила обе части. Ты все недоумевал, зачем мне понадобились посевы "зеленой жвачки"? Я выяснил, что если проварить загустевший на воздухе сок вместе с серой, то он обретет и прочность, и тягучесть.
Теперь хоть становилось понятным, почему этот сорняк добавили в перечень собираемых трав. Работа для деревенских детей: посеять его на самых бестолковых, никому не нужных клочках земли, а потом собрать и получить за это лишний фэнь.
Чэнь кивнул.
— Но самое главное — вот здесь, — отец указал на горлышко водяных часов, а потом на странное сочленение донного отверстия со стеклянной трубкой, и Чэнь поспешно выбросил ненужные мысли из головы. — Полагаю, именно такое устройство исключит попадание воздуха в трубку, что ведет к игле.
— И вы уже попробовали, я прав? — Чэнь невольно оглянулся на Чансу, вновь лежащего неподвижно.
— Кролик остался жив и прекрасно себя чувствует, — спокойно ответил отец. — Ладно, теперь помоги мне собрать все воедино. Надо еще придумать, на чем закрепить стеклянную колбу.
— Подсвечник, — даже не задумавшись, предложил Чэнь. — Опора есть и подставка тоже.
— Отлично, — кивнул Линь Сюань, — тащи его сюда.
Они провозились с устройством еще около часа, пока Линь Сюань, перепроверив трубки в очередной раз, не решил, что всё установлено правильно. Чэнь с замиранием сердца следил, как капли лекарства, пройдя горлышко и наполнив нижний резервуар, стекают по трубкам вниз. Когда самая первая из них появилась на острие иглы, он надавил на брюшко лекарской пчелы, избавляясь от воздуха внутри. Стряхнув капли в чашку, чтобы не потерять их зря, Чэнь, кажется, даже не дышал, пока не ввел иглу в голубой, просвечивающий под кожей сосуд на руке Чансу.
— Подожди-ка… — Линь Сюань ловко закрепил пчелу с жалом медовым пластырем, а потом и примотал тряпицей. — Хорошо.
Они оба выдохнули с облегчением, наблюдая, как капля за каплей лекарство поступает в кровь Чансу.
Чэнь, может быть, остался бы в комнате и дольше, но отец не вовремя вспомнил об установленных им же правилах и выставил сына спать, напоследок вручив ему корзину с мирно посапывающим Сюаньши. Сам Линь Сюань остался рядом с Чансу, полный решимости пронаблюдать, как именно будет реагировать его тело на вводимое новым способом лекарство, и, скрепя сердце, Чэнь заставил себя признать, что сейчас отец — единственный, кто лучше него самого способен справиться с этой задачей.
Оставалось лечь в постель, устроить рядом щенка — и запретить себе думать о том, как горит губах украденный поцелуй.

конец 4 главы
продолжение следует

[AnchorPoint]

МИ-2, Это ж Чэнь!)) С ним, где сядешь - там и слезешь!))

[серафита]

Фэй Лю гений! Беззвучная борьба прекрасна.
И бедняга Чэнь с этим поцелуем и снами...
Его эпизод с отцом очень трогательный.