как и обещали

[Aerdin]

Название: Путь в тысячу ли
Авторы:  Aerdin &  МИ-2
Цикл: Ловцы жемчуга
Пейринг: Линь Чэнь/Мэй Чансу
Рейтинг: НЦ-17
Жанр: юст, драма, кинк "целительный секс", детектив
Статус: ЗАКОНЧЕН
Саммари: "Что касается этого года, то я не хочу об этом рассказывать. Я для этого слишком трезв".
Линь Чэнь, "Ловцы жемчуга"

ОТБЕЧЕНО, прикреплены иллюстрации,
скачать целиком можно на АОЗ

Глава первая, часть 1, ~2,3 тыс.слов

На этот раз приступ был сильнее, чем все испытанное Чансу раньше, и на какой-то миг он даже потерял сознание, уже почти уверившись, что это конец. Но мгновение беспамятства растаяло на языке горьким и резким вкусом знакомого снадобья, а рядом с той простой койкой, на которой Чансу спал эти три месяца в лагере, обнаружился и сам Линь Чэнь.
— Ты хочешь жить? — без всяких вступлений вдруг спросил он, и от серьезности тона Чансу чуть не замутило снова. На освещенном солнцем пологе палатки метались тени, но он почти не слышал шума военного лагеря. Звуки доносились едва-едва: Чэнь, должно быть, прогнал отсюда всех: и Фэй Лю, и Чжэнь Пина, и остальных…
В груди точно раскаленным тавром прижгло сердце.
— Ты не заставишь меня... отнимать чью-то ци, — но даже после приступа Чансу не готов был менять свою жизнь на чужие. Нет, только не сейчас, когда он еще мог уйти как должно, не лишившись чести. Хотя бы достойную смерть он ещё в силах выбрать. — Не верю... ты и убеждать меня не станешь...
Он попытался взять Линь Чэня за руку, но пальцы едва шевельнулись, и тот стиснул их сам. Теплый, такой теплый!
— Прости, Чэнь... — Нихуан и Цзинъяню он написал письма, но Линь Чэню, Чансу всегда это знал, он все успеет сказать лично. — Я останусь... тебе должен... путешествие... по цзянху.
— Ты мне не ответил, — стиснул его пальцы тот, и всегда насмешливый взгляд сейчас оказался наполнен болью. Под глазами лежали черные круги, как будто Чэнь не спал несколько ночей. — Есть другой путь... Ты хочешь жить или нет, ответь!
— Да! — вдруг вырвалось из груди необыкновенно громко, почти в полный голос, и Чансу немедленно захрипел, подавившись воздухом. Продышался и, снова открыв глаза, взглянул на друга:
— Конечно... конечно, хочу. Но разве ты... что за способ?..
Дыхание кончилось, и Чансу замолчал, не договорив, но зная, что его поняли.
— Ци можно передать не только кровью, теперь я знаю точно, — с необыкновенной решительностью ответил Чэнь, как будто шел в бой, один на целую армию. — Но и в постели, через соитие.
В Великой Лян существовал только один человек, способный удивить Чансу даже на смертном одре, и этим человеком был и оставался молодой хозяин Архива Ланъя — все эти годы.
— Поэтому ты... вступился за Гун Юй? — не сводивший с него взгляда Чэнь непонимающе вскинул брови, и Чансу почувствовал, как удивление сменяется потрясением:
— Ты что... сам?! — от слишком сильных чувств закружилась голова, и он прикрыл веки, пережидая дурноту. Почему-то казалось страшно поверить в предложенное. — Но ты... лучше всех... знаешь это тело. Как ты захочешь... оно же больное... насквозь, как трухлявая гнилушка.
— Тебя больше волнует это или то, что ты сможешь жить дальше? — в голосе Чэня вибрировал металл. — Хотя, скажу сразу, от одной разделенной постели толку не будет — тела придется сочетать раз в несколько дней, и только тогда можно будет рассчитывать на стойкий лечебный эффект. Это на год или два, Чансу, не меньше, раз уж ты понял, чем опасно позволить себе выпить чужие жизни.
Сейчас он порадовался, что глаза закрыты: горько было получать как лекарство то, о чем он втайне мечтал едва ли не каждый раз, как Чэнь его касался! Эти руки утишали боль и вытаскивали из беспамятства, этому человеку он доверил каждый шаг в своих планах — потому что только Линь Чэнь и способен был понять их без многословных объяснений...
— Согласен, — тут не могло быть другого ответа, хотя Чансу едва не вывернуло от горечи, поднявшейся из желудка. — Если ты... если тебе... не противно.
— Противно? — вдруг протянул Чэнь и наклонился к самому лицу Чансу. Теплое дыхание легло на щеки, на губы, и впору было порадоваться, что краске смущения неоткуда было взяться. Чэнь же... не мог сейчас думать о поцелуе? Или мог?! — Да я столько лет только и ждал возможности!
И слишком насмешливый тон... Чансу даже сглотнул — как Чэнь мог не замечать, что его выдает голос?
Сердце заколотилось, как будто его ошпарили кипятком, и Чансу снова едва не потерял сознание. Он задышал глубже, размереннее, пытаясь совладать со слабостью и одновременно радостью. Сколько раз он хотел, чтобы эти руки коснулись его с желанием, и Чэнь смотрел вот так, не пряча мысли за насмешливой иронией! Но почему Чэнь хотел скрыть свое влечение? Чтобы потом, когда и из этого способа ничего не выйдет, не дать себе признать, что встречи на ложе были не только лекарством? Чтобы сохранить спасительную иллюзию, что влечение не было взаимным?
Если это хоть немного облегчит Чэню боль, Чансу будет счастлив промолчать.
— Возможности? — он постарался легко усмехнуться в эти губы. — Неужели тебе... в кои-то веки... изменило самодовольство? Если ты искал... такую возможность... то тебе... — он выделил голосом, — тебе, Линь Чэнь... достаточно было предложить... а не отбирать у меня вино.
— Вино ослабляет и без того малые твои силы, — немедленно парировал Чэнь, явно не в силах скрыть облегчение. — Тебе придется потерпеть... Я передам тебе свою ци — точно дозированную, не смотри такими испуганными глазами! — вместе с семенем. Понимаешь?
Вроде бы сил, чтобы испытывать волнение, у него уже не должно было остаться, но Чансу чувствовал, как сладко сжимается от предвкушения сердце. Не приступом, а тем щемящим томлением, которое само по себе кружило голову и заставляло пьянеть от предвкушения.
— Ты хорошо... объяснил, — Чансу согласно опустил веки вместо кивка. — Чем мне... помочь?
— Заниматься лечением на том, что ты называешь постелью, просто глупо, — Чэнь что, не замечал, как нежно гладит Чансу пальцы? В ушах словно эхом прозвучало "я не стану брать тебя здесь", и Чансу невольно облизнул губы. — Я дам тебе укрепляющее и прикажу принести нормальную постель. Хватит уже уподобляться простым солдатам!
Чансу улыбнулся этому негодованию, насколько хватило сил, и Чэнь вдруг замер, будто прикипев взглядом к лицу.
— Тогда приказывай... — дышать становилось тяжело, словно на груди устроился кто-то тяжелый, и Чансу старался глотать воздух мелкими вдохами. — Скажи там... я все разрешил.
Чэнь вихрем метнулся к выходу из шатра. Его громкий, звенящий тревогой голос даже согрел Чансу на какое-то время, а потом тяжести в груди стало так много, что свет в глазах снова померк. Но темнота не продлилась долго, воздух толкнулся в легкие, словно под напором, и Чансу даже не понял сначала, что это Чэнь прижимается к его губам поцелуем.
— Дыши, — прохрипел Чэнь, резко нажимая на грудь Чансу руками. — Дыши, гуй тебя возьми!
Воздух из его легких пронесся сквозь тело, подхватил, как порыв ветра швыряет в небо бумажного коршуна, и Чансу шевельнул губами:
— Дышу... Чэнь...
Непоколебимое желание Линь Чэня удержать его в живых вызывало одновременно печаль и нежность: слишком уж сильно они прикипели друг к другу за эти годы, и Чансу одно время эгоистично радовался, что уходит первым.
Но хотелось жить. Сейчас — особенно сильно.
— Пей быстро, времени мало.
Чэнь поднес ему к губам чашку с чем-то сильно, резко пахнущим, и Чансу, даже не спрашивая, что это, покорно глотнул, ожидая горечи и отвратительного вкуса на языке. Но снадобье вдруг оказалось медово-нежным, сочным... от него закружилась голова. Чэнь торопливо развязывал на себе пояс, и именно в этот момент Чансу понял, что лежит уже не на своей узкой койке, застеленной грубыми одеялами, а на широкой, в меру мягкой постели. Лежит в одном нательном — и, почему-то, в носках: видимо, течение крови в ступнях стало совсем слабым. Голову медленно затапливало нежным туманом, действительно похожим на возбуждение — как если бы кто-то умудрился очистить его от всего телесного, оставив только ласковое тепло, словно солнечные лучи ранней весной.
— Чэнь... — тихо позвал Чансу, и тот стремительно наклонился к лицу, напряженно вслушиваясь. — Поцелуй... меня.
Зрачки Чэня вдруг расширились — едва не заполнив всю радужку, глаза наполнились влажным блеском, а потом Чэнь быстро наклонился, и поцелуй — отчаянный, почти грубый, но такой правильный и нужный! — обжег Чансу губы. Но на нем Линь Чэнь не остановился, раскрывая своими губами губы Чансу, скользя ему в рот языком — он еще и нажал пальцами под ключицей, потом скользнул ладонью по груди, вдавливая подушечки точно над соском, и еще ниже...
От мысли, что Чансу действительно наконец-то дождался, даже стало легче дышать.
А Чэнь уже отвел его ногу в сторону, скользя между ягодиц смазанными маслом пальцами. Чансу невольно затаил дыхание — за столько лет он успел позабыть о том, насколько могут быть приятны чужие прикосновения. Хотя... разве они чужие? Радость от возможности наконец-то не прятать свои чувства и даже получить ответ на мгновение заслонила тот факт, что тело оказалось не способным даже шевельнуться толком, чего уж говорить о проявлении заинтересованности.
Это расстраивало больше всего, но Чэнь по-прежнему кружил пальцами вокруг входа, разминая мышцы, как будто не видел, что Чансу был готов на все — на боль, на кровь! — только чтобы быстрее. Но неожиданно вся эта ситуация вдруг показалась ему немыслимо возбуждающей. Чансу знал, что доверяет Чэню — но до этого не мог даже предположить, насколько!
— Сейчас, потерпи... — пальцы, наконец, вошли внутрь, и Чансу вздрогнул, невольно закусывая губы.
Чэнь смотрел в лицо, не отводя взгляда, немыслимо чуткий, как всегда, и Чансу не стал прятать от него медленно накатывающее удовольствие.
— Кто бы знал... какие снадобья... у тебя есть... оказывается, — подушечка пальца мягко огладила потайную жемчужину, и он тихо охнул от прикосновения. — А поил... горькой дрянью... несправедливо.
— Без травы Бинсюй ты бы умер к вечеру, попробовав хоть одно из них, — сдавленно прошептал Чэнь, будто ему оказалась невыносима сама мысль об этом. А может, вдруг предположил Чансу, с трудом сдерживался, желая его даже такого, больного и безвольного? Он сглотнул, когда Чэнь нажал пальцами снова, — Еще немного, потерпи.
— Мне... не больно... — он все-таки дотянулся до рукава Чэня, сжал в пальцах ускользающую ткань. — Может... поспешишь?
Тот кинул на Чансу оценивающий взгляд.
— Я не... шучу. Заодно и... узнаем... поможет ли.
Чэнь едва не испепелил его взглядом, но Чансу видел за этим гневом потаенный, жестоко подавленный страх.
— В конце концов... у нас было... столько лет, — попытался улыбнуться ему Чансу. — Я всё... успел.
— Рано прощаться, — выдохнул Чэнь, нависая сверху, а потом Чансу почувствовал прикосновение между ягодиц — ощущение прижавшейся плоти, которое нельзя было спутать ни с чем. — Больно не будет... я дал тебе... — что именно было в том снадобье, Чансу не интересовало, особенно, когда Чэнь осторожно двинул бедрами, соединяя тела.
Даже если это был последний подарок небес, даже если, в конце концов, Чансу уйдет сейчас, на ложе — то в объятиях дорогого человека!..
Но Чэнь не дал ему додумать эту мысль, сильно толкнувшись бедрами снова, и ощущения, сначала смазанные, приглушенные снадобьем гениального лекаря, вдруг расцвели — легким жжением и теплом, даже жаром. Словно сама жизнь растеклась по венам, по коже, докатилась до самых кончиков пальцев, которых Чансу почти не чувствовал сейчас — не чувствовал до этого мига!
Он потрясенно распахнул глаза, взглянул на Чэня, поймал его отчаянную, почти безумную усмешку, и застонал от удовольствия, впервые ощущая его настолько полно.
— Ты ведь... Не хочу стать голодным… гуем, — выдохнул он потом и, еще не осознав, что тело снова подчиняется воле разума, обхватил Чэня за шею. — Ведь… только соитие?
"Ты не умрешь?" — замерло на языке в следующий миг, потому что Чэнь тихо выругался, наклоняясь к нему, и поцеловал снова — с такой горячей нежностью, что Чансу словно вспыхнул. И ответил на поцелуй, насколько нашлось сил.
Чэня, казалось, и вправду не смущало ничего: ни слабость, ни болезнь, ни даже смерть, которая все эти три месяца терпеливо сидела у походного костра, а сегодня решила заглянуть в шатер... Чэнь целовал так, словно единственная опасность, которая им грозила сейчас, могла случиться лишь от слишком короткого поцелуя.
Чансу даже не сразу понял, что бедра друга мягко двигаются: Чэнь будто раскачивал лодку, рождая необычайно сладкую истому внутри.
— Хорошо... Так хорошо... — прошептал он в губы Чэню, и тот, словно внутри у него сломался железный стержень, вдруг застонал, опускаясь на Чансу полностью, накрывая, обнимая его всем собой, и резче толкнулся плотью.
А сам ткнулся лицом куда-то в шею, перемежая поцелуи с невнятными словами, и Чансу обнял его коленями, как смог, вбирая в память каждый миг этого единения, чтобы там, за гранью, хранить его в памяти вечно.
Боли почти не было, по меркам Чансу — не было вообще, только горячая, согревшая тело до самых кончиков пальцев истома, которая ширилась, будто одного тела ей было мало, и во рту пересыхало, а внизу живота медленно сворачивался комок настоящего желания.
Чэнь приподнял голову, снова находя губами губы, толкнулся еще раз — и показалось, что он выдохнул вместе с поцелуем еще одно, подлинно живительное снадобье. Оно не походило на действие пилюли Бинсюй, скорее на прикосновение солнечных лучей, вдруг которые хлынули в легкие вместе с воздухом, высушили вечную мокроту и облегчили невыносимую тяжесть в груди.
Чансу изумленно распахнул глаза, находя лицо Чэня взглядом, невольно напрягся от его пронзительного, напряженного взгляда — а потом два твердых пальца больно ударили куда-то под ключицу, и мир вокруг померк.
Осталось лишь дыхание — на этот раз будто посреди небес, напоенных солнцем.
Солнце грело, качая его на волнах золотистого света, забиралось под веки, торопя очнуться, но Чансу, так соскучившийся по этому теплу, лежал без движения и наслаждался покоем.
Ему даже казалось, что где-то в вышине пересвистываются птицы.
— Держи правее, — раздался вдруг тихий голос Линь Чэня совсем рядом. — Надо объехать эту яму.
— Тут? — отозвался Фэй Лю, и Чансу снова качнуло, ощутимее, но по-прежнему очень мягко, как будто он плыл на выстеленной одеялами лодке, а не в повозке.
Хотя откуда в повозке солнце?
Послышался приближающийся стук копыт, и кто-то произнес:
— Молодой хозяин, из Архива передают: покои для вашего гостя готовы, вы можете ехать быстрее.
Чансу едва не усмехнулся сквозь сон. Мысли ворочались лениво, и чувства — кроме ощущения тепла и покоя — мирно спали внутри. Даже на то, чтобы сообразить, что Линь Чэнь предъявил-таки Мэн Чжи и остальным завещание Су Чжэ с наказом похоронить его в Ланъя, ушло какое-то время, за которое Чэнь успел закончить разговор с… кем он был, его собеседник? Слуга или один из тех незаметных телохранителей, присутствие которых Чансу иногда угадывал вокруг своего друга в Ланъя?
Ланъя... Чансу про себя улыбнулся, уносясь воспоминаниями в прекрасные горы, заросшие зеленью. Там воздух всегда был сладок и свеж, а птицы пели так, как нигде больше. Он снова увидит эти склоны...
Солнце согревало лицо, и тихий шорох лошадиных копыт уже почти угадывался в шелесте листвы вокруг. Чэнь наверняка обвязал копыта травой, а то и кожей, чтобы смягчить конскую поступь. И придумал что-то такое, в чем сейчас лежал Чансу. Надо будет потом посмотреть.
Почему-то сейчас верилось, что у него еще будет время. И потом... Чэнь же обещал год или два... лечения.
Ветер в вышине слабо шуршал листьями, тепло пропитывало все тело, и Чансу, вызывая в памяти первый, но явно не последний поцелуй с Чэнем, не стал сопротивляться вновь накатившему сну.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ДО КОНЦА ГЛАВЫ

НАЧАЛО ГЛАВЫ 2 ОТ 15.02.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 2 ОТ 22.02.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 3 ОТ 01.03.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 3 ОТ 08.03.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 4 ОТ 15.03.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 4 ОТ 21.03.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 5 ОТ 29.03.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 5 ОТ 05.04.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 6 ОТ 12.04.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 6 ОТ 19.04.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 7 ОТ 26.04.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 7 ОТ 03.05.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 8 ОТ 10.05.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 8 ОТ 17.05.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 9 ОТ 24.05.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 9 ОТ 31.05.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 10 ОТ 07.06.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 10 ОТ 14.06.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 11 ОТ 21.06.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 11 ОТ 28.06.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 12 ОТ 03.07.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 12 ОТ 05.07.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 13 ОТ 08.07.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 13 ОТ 12.07.2019 И ЭПИЛОГ

запись создана: 01.02.2019 в 17:04

@настроение: он сказал "Поехали"

@темы: Фики, Слэш

Comments

[Aerdin]

— Ты стал слишком беспечен, — с нажимом в голосе продолжал отец. — Ты забыл, что ты лекарь, а должен был ни на миг не отпускать от себя эту мысль.
— А это... не вам судить, — от отца хотелось отодвинуться.
Но как было спрятаться от собственной памяти? Как теперь коснуться Чансу и не вспоминать увиденное? Как?! Чэнь задержал дыхание, но стало только хуже: Чансу он тоже… делал так.
— Кх-ха! — он резко сел, скрючился, хватая себя под ребрами, и зажмурил глаза. Как... Как он мог опуститься настолько?!
— Дыши ровно! — прикрикнул на него отец, и твердые пальцы больно ткнулись в темя — да так, что из глаз едва искры не посыпались. — Чаррус не создает желаний, а лишь освобождает их. Нравится ли тебе собственное лицо, сын?
Чэнь вскинул голову, но в строгом лице отца отражался только холод и ни капли понимания.
— Ты утратил умеренность, потерял внутренний покой, потому что поддался чувствам — и поставил себя в зависимость от человека, который со дня на день умрет. Я не собираюсь смотреть, как ты следуешь за ним в могилу!
Горло перехватило, а желудок продолжало жечь, точно кислотой вытравливая в слабой плоти сквозные язвы.
— И не смотри на меня так! — прикрикнул Линь Сюань. — Однажды ты скажешь мне "спасибо", что я оградил тебя от еще больших страданий!
Отец ошибался. Он ошибался... во всем, что касалось отношения Чэня к Чансу. И то, что он сделал... Чэнь лишь на миг поймал ту надежду, то теплое, светлое счастье, которое испытывал еще утром, когда Чансу...
От отвращения его вновь замутило. А следом пришел гнев.
— Как вы могли? — выдохнул Чэнь и, пошатнувшись, поднялся на ноги. Лекарский нож отца дрогнул, рука подвела и вместо излечения нанесла рану, причинив ужасный вред. Все, что могло получиться у них с Чансу... все то чувство, что помогало угадывать и перехватывать течение его болезни… Неужели теперь каждый раз придется вспоминать извращенные дурманом видения?!
— Как вы могли… — вновь попробовал начать он, и душевная боль придала голосу сил, — распорядиться мной так? Вы, всегда говоривший о том, чтобы найти и следовать собственному пути, вознамерились решить за меня, что мне хорошо, а что плохо?
— Каналы течения твоей ци разомкнуты, — сухо ответил Линь Сюань, поднимаясь на ноги и складывая руки на груди. — Что станет с тобой, когда твои попытки потерпят поражение? Или ты не желаешь отвечать, чтобы не признать моей правоты?
Чэнь отшатнулся прочь. Он не хотел даже думать, чувствуя сейчас лишь неприязнь — к отцу, которого так уважал, так ценил... И который не увидел того, как сильно Чэнь нуждается в собственном чувстве, чтобы гореть дальше, испытывать, придумывать, становиться еще лучше… жить!
— Я найду нужное лекарство, — сквозь зубы процедил он.
— А что если его не существует? — оборвал его отец. — Думаешь, я не знаю, что ты перепробовал на сяо Су все известные ингредиенты? Если бы хоть что-то могло помочь, ты бы уже увидел эффект!
— Я мог его не заметить! — не сдерживаясь, повысил голос Чэнь, уже не думая, что почти кричит на собственного отца. — Мог не подобрать нужной пропорции! Еще не определил усиливающего компонента! Вы что, считаете меня никчемным лекарем?!
— Я пытаюсь тебя защитить! — рявкнул Линь Сюань, взмахнув рукой. — Поражение не сделает тебя слабее! Больные умирают, это естественный ход вещей! Лекарь должен уметь смиряться!
— Вот и смиряйтесь! — Лицо отца едва заметно дрогнуло, и Чэнь внутренне содрогнулся от мучительного стыда. Но стоило лишь представить, что он утратит любовь к Чансу... что больше не будет ни намека на заигрывания, ни смеха, ни объятий, ни даже кратких мгновений лечебных соитий — и накатил ужас пополам со смертной тоской. — А я продолжу искать! До самого последнего мига буду бороться, слышите?
— Ты не думаешь о последствиях! — Но Чэнь уже шел к дверям, не желая больше оставаться с отцом в одной комнате. — Сяо Су лично просил меня приготовить все на случай своей неизбежной смерти. Так или иначе, он все равно оставит тебя!
— Чансу может поступать, как хочет, — бросил Чэнь, не оборачиваясь. — Он так же свободен, как и я. А я не сдамся!
Он резко раздвинул створки, вкладывая в них столько силы, что двери едва не вылетели из пазов, и тут же наткнулся взглядом на встревоженного, побледневшего от волнения Чансу.
— Пошли отсюда, — схватив его за плечо, Чэнь развернул друга к выходу. — Здесь нам больше нечего делать. Пошли, — и подтолкнул слегка, когда Чансу оглянулся назад. — Надо собираться в дорогу.
— Куда?
— Мы едем в столицу, — выдохнул Чэнь, выходя, наконец, из дома и только во дворе, казалось, снова обретая возможность дышать. — У нас много дел.
Отец попытался окликнуть его, их обоих, но бесполезно.
— В столицу? — много Чансу слышал или нет, неизвестно, но свои выводы он сохранил при себе, и Чэнь был благодарен ему за это. — Корабль уже пришел?
— Прибудет в Ибинь через несколько дней, — но даже если они окажутся там первыми, можно будет подождать в представительстве.
Чэнь не собирался оставаться в Архиве ни одного лишнего мгновения, и сборы следовало начать немедленно, а не через пару дней, как собирался. Собрать все готовые лекарства, упаковать книги и собственные записи... Заниматься исследованиями он сможет в любом месте. Он посмотрел на Чансу, который спускался по крутой лестнице ступень за ступенью, и подхватил его под локоть.
— Сегодня отправляется обычный обоз в ту сторону, присоединимся к нему. Через три-четыре дня, самое большее, пять мы будем в городе. Там ты отдохнешь, а дальше сядем на корабль твоего торгового дома и поплывем с удобством.
Чансу вздохнул. Чэнь почти своими глазами видел терзавшие друга мысли, но ни о Линь Сюане, ни об их ссоре, ни о тех последствиях, которые могли вытечь из него для самого Чансу, тот так и не заговорил.
— Когда ты отправил сообщения? Вчера, нет, раньше? И сводку по Южной Чу, помнишь, ты готовил ее для Нихуан? Княжна окажется в Цзиньлине раньше нас, даже с учетом того, что сначала она заедет в долину Лекарств. А по реке нам до столицы почти месяц пути. Ты так уверен, что ... — "я доживу" уже звенело в ушах Чэня, но Чансу закончил иначе. — ... что усадьбе найдется покупатель за столь короткое время?
Чэнь остановился на небольшой мощеной площадке, откуда прекрасно просматривался Архив, живущий повседневной жизнью, и снова вздохнул, чувствуя, как гложет сердце обида на отца.
— Если он не найдется сам, я вполне могу подтолкнуть обстоятельства, — произнес он потом. — Не только ты можешь двигать камни по доске.
— В этом я никогда не сомневался.
Чансу стоял так близко, словно раздумывал обнять Чэня или нет, и эта осторожность снова кольнула внутри острой занозой.
Он все понимал... должно быть, и слышал достаточно, чтобы сложить в голове полную картину, и теперь не знал, как вести себя с Чэнем дальше. Больше всего его хотелось обнять и убедиться, что дурман ничего не искалечил, но...
Это "но" дрожало внутри отвращением и презрением к тому "я", что показал Чэню отец. Хорошо, что следующее вливание ци потребуется лишь через три дня, до этого времени Чэнь успеет сломать собственную память и рефлексы.
И, пожалуй, в Ибине нужно будет найти женщину на ночь. Непременно.
— Пойдем, — кивнул он в сторону нижнего двора Архива, где из-под деревьев то и дело выскакивала маленькая фигурка, что-то подбирающая на земле. Сюаньши отсюда было не разобрать, но, похоже, это с ним играл Фэй Лю. — Нам следует поторопиться, чтобы отправиться сегодня. Ты справишься с лестницей в долину или нам взять паланкин?
Он специально провоцировал Чансу на возмущение, отвлекая его от возникших проблем — конечно, тот справится с лестницей, иначе бы он даже не дал ему право выбора.
В коротком проницательном взгляде, который бросил на него Чансу, Чэнь увидел разоблачение собственных замыслов. Никто другой не сумел бы расшифровать скрытого смысла предложения, Чэнь в этом убеждался не раз, как и в том, что другие не могли расшифровать прекрасно понятных самому Чэню знаков Чансу.
Сейчас же тот делано возмутился, принимая предложенную тему.
— Конечно, дай тебе волю, и ты бы вовсе не позволил мне вылезти из паланкина, — усмехнулся он и старательно бурчал всю дорогу вниз, время от времени опираясь, впрочем, на локоть Чэня, когда ступени становились слишком крутыми.
Чэнь, в свою очередь, незаметно уменьшал шаг и то и дело останавливался, позволяя другу отдохнуть — и маскировал каждую передышку то под замечание об опоре перил, которые каким-то образом нужно закрепить в скале, то говорил о вещах, что следует собрать в дорогу. Только вот упоминаний о задумках отца он старательно обходил в разговоре, чувствуя то и дело подступающую к языку горечь.
Но к концу лестницы Чэнь все же отвлекся, и мерзкий осадок наконец лег на самое дно души, перестав отвлекать от намеченных дел.
Услышав про путешествие на корабле, Фэй Лю сгреб в охапку Сюаньши и немедленно заявил, что полностью готов к дороге. Что немедленно поставило перед Чэнем целую кучу вопросов, связанных со щенком. Как будто всего остального не хватало для того, чтобы голова пошла кругом.
Лекарства, вещи, распоряжения, что будут отправлены голубиной почтой, отчеты, которые поступили к нынешнему моменту — в том числе и по его запросу о наследниках учеников Вэй Бояна; Чэнь оставлял Чу Цина в роли управляющего — и без наставлений здесь тоже не обошлось. Чэнь не собирался упускать из рук дела Архива, а значит, сведения для него должны обрабатываться и регулярно направляться во все города по пути следования.
Оглушенный свалившейся на него ответственностью Чу Цин только и успевал, что делать пометки в спешно заведенной тетради.
— ...и не прекращать наблюдения, — командовал Чэнь, глядя, как слуги один за другим выносят во двор уложенные до верха короба и сундуки. — Деревня в долине и посетители… Сюй Фа может изменить внешность, но я жду от вас осторожности и предельного внимания.
— Все будет исполнено, молодой хозяин, — кровавая корка на щеке мастера уже начала частично осыпаться, но даже по тому, что Чэнь видел, шрам останется с Чу Цином на всю жизнь. — Я немедленно извещу вас, если выяснится что-то новое.
— Да, и еще…

[Aerdin]

Чэнь начал надиктовывать список ингредиентов, которые следовало закупить в Долине лекарств к его возвращению, потом отвлекся на мастера Гу, который примчался из Хранилища, едва услышав, что молодой хозяин уезжает. Так что еще какое-то время пришлось потратить на просматривание тех крупиц информации, что подручным Гу Сяоханя удалось обнаружить с момента прошлого отчета.
Единственным заслуживающим внимания фактом была странная смерть некого Лю Госюня, что вел отшельнический образ жизни в скальных пещерах поблизости от Синьсин — бывшего монастыря Вэй Бояна.
— Такой благообразный старец, — захлебывался словами мастер Гу, то и дело поглядывавший на слуг, что выносили связанные стопками книги. — Известный своим благочестием всем в округе… А самое главное, все считали его последователем мастера Вэя. Я подумал, вам это окажется интересным.
— А как он умер? — бросив взгляд на Чансу, что стоял в дверях и прислушивался к разговору, спросил Чэнь. — Отправьте туда кого-нибудь, выясните все, что получится.
— Конечно, молодой хозяин, сегодня же пошлем человека.
— И известим о результатах, — тут же сообразил Чу Цин. — Не тревожьтесь, молодой хозяин.
Линь Чэнь и не тревожился. Единственное, что его беспокоило, это как перенесет дорогу Чансу. Но тот, казалось, совершенно не переживал по этому поводу.
— Путешествие по цзянху, Чэнь? — улыбался он, спускаясь по длинной лестнице, ведущей в долину.
Фэй Лю заботливо поддерживал его под руку, а уже набегавшийся Сюаньши устало брел следом, то и дело пузом сползая по ступеням. Чэнь уже почти решил взять щенка на руки, но Чансу с Фэй Лю то и дело останавливались, поджидая своего любимца, и Чэнь не стал отказываться от столь удачного повода для незаметного отдыха.
— Значит, хоть этот долг я тебе отдам, да?
— Не считается, — категорично возразил Чэнь, высматривая за деревьями обоз. — Еще чего, это дела, а не удовольствие. Путешествие должно приносить только радость и уж точно не обременяться всякими сделками и переговорами. А твои купцы, похоже, от тебя въедливостью заразились, вот увидишь, мне еще придется отбиваться от желающих получить наставления.
Повозку Чансу разместили в середине обоза. Чэнь помог Чансу забраться по ступенькам вверх, проследил, как он устроился внутри, кивнул Фэй Лю, усадил Сюаньши в его корзину, а потом поднялся в седло в сам.
— Чу Цин, — разбирая поводья, напомнил он сопровождавшему их управляющему в последний раз, — не подведите меня.
Тот склонился едва ли не до земли — одновременно прощаясь и обещая приложить все возможные усилия.
— Отправляемся, — скомандовал Чэнь и тронул лошадь, посылая ее вперед.
Взгляд Чансу, которым тот сопроводил выбранный Чэнем способ избежать разговора, жег спину до самого вечера. Стоило еще сказать спасибо тетушке Мин, едва ли не в последний момент приславшей короб с пирожками — так удалось обойтись без длительной остановки до самого выезда на тракт.
За все эти годы дорога обоза давно была устроена: когда-то Архив вложил немалые деньги в строительство постоялых дворов на всем пути до пристани в Ибине, с лихвой вернув потраченное на вторую же весну. С тех пор постоялые дворы успели обрасти небольшими деревеньками, где все было рассчитано на набитый кошелек посетителей. Услуги Архива никогда не были дешевы, и Чэнь не беспокоился, что Чансу испытает в пути неудобство.
Мысли все время норовили свернуть на неприятную тему. Поступка отца Чэнь не понимал — и не принимал, но память раз за разом подбрасывала ему обрывки извращенного сновидения, и приходилось признать, что нанесенная рана оказалась слишком глубока. Чэнь понимал, что хуже всего будет вечером, перед сном, когда воля ослабеет и подавляемые образы вновь завладеют разумом.
Но сейчас он мог заставить себя думать о другом. О старике, смерть которого Гу Сяохань назвал странной, о Сюй Фа, который вполне мог явиться за телом своего ученика, и о том, проявятся ли в крови Чансу признаки нового приступа, или же его тело окончательно избавилось от напряжения, вызванного чужой ци.
К тому моменту, как стемнело окончательно, обоз полностью втянулся на ночлег. Постоялый двор весь освещался фонарями, и опасаться внезапного нападения здесь не стоило — охраной занимались мастера, прошедшие обучение в Архиве. Хозяину Архива отвели целый отдельный павильон за основным домом. Теперь расторопные слуги споро разбирали дорожные сундуки, а сам Чэнь кивал, выслушивая уверения хозяина, что ужин подадут немедленно, и если у мастеров Архива возникнут особые пожелания, то все они будут тут же исполнены.
— ...никогда не было нареканий, господин Линь, ни единого раза, — продолжал низко кланяться хозяин постоялого двора, когда Чэнь уже заканчивал с осмотром комнат, выделенных его подчиненным. — Всегда самое лучшее обслуживание! Вот и мастер Мо подтвердит.
— Да, молодой хозяин, — ворчливо пробасил тот. — Шли бы вы отдыхать, полдня в седле же, а завтра опять в дорогу.
— А ужин сейчас подадим, — опять заладил свое хозяин. — Можем даже нагреть воды для омовения...
Чэнь лишь махнул рукой.
Идти в отведенный павильон было почти страшно: прекрасно понимая, что Чансу не даст ему увильнуть от разговора, Чэнь страшился встретиться с последствиями отцовского снадобья лицом к лицу.
Данное другу обещание делить постель, по крайней мере, сейчас откровенно пугало — да что там, Чэнь испытывал ужас перед тем, что во сне может потерять над собой контроль и...
И все повторится. Вот только в руках потом окажется не подголовный валик, а бездыханное тело Чансу.
Женщина, напомнил себе Чэнь, или две. Сразу по приезду в город, веселый дом Ибиня хоть и не шел ни в какое сравнение со столичными, ивовых девушек там хватало. А утолив жажду объятий и поцелуев и вымотав себя долгой любовной схваткой, Чэнь перестанет бояться не совладать с собой рядом с другом.
Наверное. Он глубоко вдохнул и бесшумно раздвинул двери. Чансу предсказуемо нашелся на помосте, рядом с жаровней и уже закипевшим чайником. Устремив задумчивый взгляд на угли, которые от жара перекатывались белыми и алыми волнами, он, похоже, даже не замечал, как чайник плюется кипятком.
Чэнь не стал обманываться: Чансу думал о сделанном Линь Сюанем.
— Как много ты слышал? — спросил Чэнь, решив сразу прояснить ситуацию.
ТВС

[Эпифита]

Лучше бы побил палками... Ивовых девиц Чансу воспримет плохо( В медицинских, итить, целях!

[сумеречная кошка на тонких ветвях]

Охохонюшки, набесоебил папочка

[серафита]

Чтой-то результат жизненного урока вышел не тот, который задумывался. Формально-то папа прав со всех сторон, а в итоге такое вторжение в сугубо интимную сферу чувств способно вызвать только противодействие, точно по заветам «не ходите в сапогах по моим эдельвейсам».

[Sonnnegirl]

Иииииииии, какой клевый кусок!!!

Ай да таблетки у папы Линя

Бедный Чэнь. И так лишний раз боялся Чансу не там и не так тронуть, а тут уж совсем ахтунг

И чо, много господин Су подслушать успел???

И да, решительный Чэнь, подхвативший свою любовь под мышку и гордо уебавший из Архива - прекрасен

Но, к слову, папу-то тоже можно понять. Не возьмусь его прям осуждать-осуждать. Чэнь в его глазах совсем умалишенным уже ввглядит нааерно в этой истории с Чансу

[Darita]

Ох же ж..... папочка....
Жестоко, ой жестоко...
А главное, с фига ли?

[Sonnnegirl]

Чот мне деда Хасана папу Линя даже жалко стало местами

[Эпифита]

Sonnnegirl,

Чот мне деда Хасана папу Линя даже жалко стало местами

Да конкретно его жалко, по площадям... Боится он за сына, как бы тот в могилу за любовью своею не сошел. Это мы «Ловцов» прочитали, а у папы спойлеров не было, и трагическая развязка ему кажется очень реальной и близкой...
А я то думала, что это Чэнь в «Ловцах» за Архив не беспокоится, радостно принял предложение Цзина жить "вместе", в смысле, в столице Великой Лян на ПМЖ...

[AnchorPoint]

вот вам и папа с дробовиком... пилюля ничуть не хуже действует

[Серпента]

Ах, какая красота.

Привязанность, коея мешает исполнению долга (делу, обществу и сыновней почтительности) есть штука с точки зрения древнекитайской вреднейшая, так что папа Линь ещё долго терпел. Как он вообще позволил наследнику два года шляться по Южным Чу всяким во имя этого обормота.
Папа суров, но с его точки зрения? У него есть Архив и ему нужен наследник. Не говоря уже о том, что единственный любимый сын.
Отличный твист.

За Чэня больно, конечно, чудовищно. И за Чансу - он только-только понадеялся, что вот ну сейчас, ну вот наконец поговорить по душам, а теперь у Чэня всю нежность застит стыд-стыд-стыд и ужас.

И побег этот из Архива - это, конечно, Поступок. Поперёк всего воспитания, сыновнего долга... (и наверняка к этому решению тоже примешивается и стыд, и ужас).

...а ведь если теперь Чансу умрёт (с тз Чэня-то это всё ещё возможно) - это будет абсолютная бездна.

...вдохновения авторам на финишную прямую.)

[*Bacca*]

на финишную прямую

то есть тут само излечение не описывается, Чэнь к нему еще не пришел? еще один макси надо тогда)))

[Megan K. Cat]

Нет, я в принципе все мотивы понимаю... но папа-Линь все равно упал в моих глазах.
Потому что капитально облажался, как самый что ни на есть простой смертный...
Вся великая мудрасть пошла нафиг, когда дело начало касаться родной кровиночки... все закономерно и печально

[Подмастерье из Архива]

Папенька в чем неправ? Он дал Чэню снадобье, прицельно пинающее человека по его страхам. Проблема же не в том, что Линь Чэнь реально может не сдержаться и затрахает любимого до смерти. Нет, не может. Потому что он человек, а не животное, потому что не поступает слепо согласно зову фрейдистского "низа". Что он имеет здесь боевую точку и боится - безусловно, а страхи идут именно из тёмного подсознания. Но, капельку отрефлексировав ситуацию, он эту манипуляцию на животном "оно" пронзит от и до - и уважение к отцу станет меньше именно не из-за жестокости, а из-за грубости и нечестно ти приёма.

[Ардорская Ласточка]

Какой горячий кусок!

Бедный прекрасный Чэнь, со всех сторон его плющит.

[дона Окана]

Да-а-а... уж. Батя Линь не просто кайфоломщик. У него кайфолом пролонгированного действия.
Ну ничего, ребята молодые, задорные, надеюсь, они его всё равно уконтропупят. Вон и Чансу, кажется, помирать уже раздумал: недораскрытое преступление свербит, и Чэнь на его голову такой весь прекрасный.

[Aerdin]

Эпифита,

Ивовых девиц Чансу воспримет плохо( В медицинских, итить, целях!

вот, кстати, нихрена. на девиц из веселого дома МЧС наплевать

Лучше бы побил палками...

это было бы слишком просто и неэффективно))

А я то думала, что это Чэнь в «Ловцах» за Архив не беспокоится, радостно принял предложение Цзина жить "вместе", в смысле, в столице Великой Лян на ПМЖ...

не без этого

сумеречная кошка на тонких ветвях, размашистый мужчина))

серафита,
возмущаться вторжением можно сколько угодно, но толку, если условный рефлекс от шока выработался уже?

Sonnnegirl, папа в своем праве и папу можно понять, да
рада, что тебе нравится))

Darita, папа два раза предупредил, на третий раз он бьет насмерть
имеет право

AnchorPoint, отсутствие дробовика папе ащщще не мешает)))

*Bacca*, не скажу))))

Серпента,

Привязанность, коея мешает исполнению долга (делу, обществу и сыновней почтительности) есть штука с точки зрения древнекитайской вреднейшая, так что папа Линь ещё долго терпел. Как он вообще позволил наследнику два года шляться по Южным Чу всяким во имя этого обормота.

кто еще непочтительный сын, в общем-то)))

...а ведь если теперь Чансу умрёт (с тз Чэня-то это всё ещё возможно) - это будет абсолютная бездна.

и об этом будет

Megan K. Cat, если пилюля не сработает, то да, облажался
а если сработает, то очень даже молодец

Подмастерье из Архива, здесь ситуация дошла до такой точки уже, что не имеет значения, насколько груб и приземлен прием, лишь бы сработало
и кстати, вполне может быть наоборот - тонкий и аккуратный прием гораздо проще рационализировать и обезвредить
обращение к инстинктам бьет по площадям и застревает в мозгу намертво

Ардорская Ласточка, он совершенно не зря не захотел вспоминать при Цзине этот год, да

дона Окана, у папы кайфолом чугуниевый, ага)))

Chedi D., странно, что резкий))) папа Линь внятно предупредил дважды
мальчики притормозить не пожелали, ну и результат

[*Bacca*]

не скажу))))

пачиму?

[Megan K. Cat]

Chedi D., вот м4ня тоже смущает, что мудрый и всезнающий папа-Линь вроде и понимает сына, но это понимание какое-то троретически-бумажное. И толку от него в итоге ноль((

[МИ-2]

Chedi D.,

Скажу за себя, никогда бы не подумала, что старший Линь изберет столь жесткий, если не сказать жестокий, способ внушения.

Солнц, нам сложно понять китайский менталитет в некоторых вопросах - он слишком отличается от нашего. Но безусловное подчинение младшего старшему у китайцев прописано в подкорке. Как бы папа Линь не был продвинут, он все равно человек этого менталитета. И к тому же попробовал выбить клин клином - раз Чэнь уже совсем (с точки зрения отца) потерял берега, что женское платье перед любовником надевать начал.

Видимо родители не всегда и не все знают о своих детях.

И да, ты права Линь Сюань тоже человек, он не идеал и тоже может ошибаться.

сердцу не прикажешь, не знаю было ли в вашем с МИ-2 фаноне у старшего Линя большое чувство в прошлом, но судя по действиям видимо не было.

Вот пока Аэрдин не видит скажу тебе, что да, ты угадала По моему представлению, мать Линь Чэня была чуть ли не случайной женщиной в жизни Линь Сюаня - и мало того, что он едва ее знал до женитьбы, не уделял внимания потом, так она еще и умерла после родов сразу - что обусловило чувство вины, которое уже много лет гложет Линь Сюаня. Любовь задним числом, что ли у него такая вышла. Отсюда и забота о могиле, и усиленное изучение медицины - и слабое понимание того чувства, что движет Чэнем.

*Bacca*, потому что она вредная, чесслово!

Megan K. Cat, у каждого есть слабое место - или область, в которой человек как в трех соснах блуждает. Линь Сюань вот не очень хорошо понимает, насколько глубока любовь сына - и что она не просто страсть или привязанность (которая для китайцев чуть ли не главное зло, вообще-то). Дело уже зашло намного дальше ведь

[МИ-2]

Chedi D.,

Просто иногда те, кто нас любят и те, кого мы любим, позволяют себе излишне много, потому что – «это же свои, они должны понять, простить и осознать, что все делается для их блага», и к тому это своя родная плоть и кровь и хочется защитить любыми способами. Даже такими, а потом он поймет, а если не поймет неважно, главное жив останется.

Совершенно верно. Именно наш вариант

Только дети такие, не всегда оценивают подобные порывы родителей. А родители не понимают, что иногда надо взять и отступить.

Ну, тут давайте все же верить в отца и сына Линь. Придет время, они должны разобраться ))

[Aerdin]

Чансу вздрогнул, поднял голову, а потом вдруг улыбнулся, несдержанно и очень радостно, будто больше не надеялся его сегодня увидеть.
— А куда делся Фэй Лю? — сглотнув острый комок в горле, оглянулся по сторонам Чэнь. — И маленькое мохнатое чудовище тоже? Я не хочу, чтобы на меня снова напрыгивали утром и лизали лицо.
Чансу молча смотрел на него, похоже, не зная, что в улыбке проглядывает тень боли, и молчал. Нет, Чэнь просто не мог этого выдержать!
— Ужин сейчас принесут, — сказал он, подходя к помосту и усаживаясь на его край рядом с Чансу. — Хозяин обещал расстараться, вот и посмотрим, на что он тратит деньги постояльцев.
Он потянулся и, стараясь, чтобы Чансу не заметил его колебаний, прижал пальцы к тонкому запястью, которое собирал, заново строя его из обломков костей, сам. Вместе с отцом.
Но Чансу вдруг накрыл его пальцы своей ладонью и прижал, будто опасался, что Чэнь выдернет руку из мягкой ловушки.
— Я слышал всего пару фраз, но я все знаю, — сказал он, и Чэня немедленно бросило в холод.
— Что зна…
— Я поднимался в Павильон Ищущего разума еще раз, — отчеканил Чансу, и теперь в его голосе звучал грозный звон меча, выдернутого из ножен. — И, скорее всего, был непозволительно груб, разговаривая с твоим почтенным отцом. Возможно, однажды мне предстоит извиняться за вспыльчивые речи перед Линь Сюанем и тобой, но сейчас, Чэнь… Сейчас я бы повторил их ему вновь, каждое слово.
Чэнь оглушенно моргнул, а Чансу уже поймал его за плечо свободной рукой и притянул к себе ближе.
— И я хочу сказать тебе, так, чтобы ты понял наконец. Я тебе доверяю. Доверяю планы, действия и свою жизнь. Но если ты устал… если, и правда, даже такой гениальный лекарь, как ты, оказался бессилен перед волей небес, я и не подумаю роптать, слышишь? Я приму из твоих рук даже смерть, потому что верю в тебя и принимаю — все, что ты делаешь. Плохое ли, хорошее ли, ближе тебя в моей жизни не было никого и вряд ли будет, а видения, навеянные опьяняющим разум лекарством… они всего лишь дурной сон.
— Я могу убить тебя, — прошептал Чэнь, испытывая одновременно и облегчение, и невыносимую тяжесть на сердце.
— Всегда мог, — возразил Чансу. — Напомнить тебе, как ты попробовал то вино, что несколько месяцев выстаивалось на жаре? Ты тогда и двух слов связать не был в силах и заснул, держа меня за запястье. Забыл?
В самом деле. Чансу кивнул, похоже, догадываясь о мыслях Чэня.
— Даже твой отец не знает тебя так, как знаю я. И я вижу сейчас, как тебе больно. Это несправедливо, — он глубоко вздохнул, — но все уже случилось, и вред нанесен. Умышленно или нет... Но непогрешимых людей не существует. Даже Вэй Боян наверняка имел какой-нибудь изъян, не удивлюсь.
Должно быть, что-то случилось с языком Чэня. Как будто яд Огня-Стужи сковал его корень, и пошевелить им, заставить слова родиться на губах Чэнь не мог, как ни пытался.
— Тебе не нужно мучить себя, — теперь Чансу и вовсе обнял его за плечо, теснее прижимая к груди. — Если ты не хочешь… не можешь… даже без твоей ци я проживу еще какое-то время и буду безмерно благодарен тебе за каждый новый миг.
— И думать не смей, — разом выдохнул Чэнь, сгребая друга в крепкие объятия и зажмуриваясь. А жгучая влага все равно текла из глаз. — Я намерен тебя вылечить.
— И вписать свое имя в историю медицины, правда? — шепнул Чансу.
— Не сомневайся даже, — внутри все горело огнем, но сдавливающие грудь обручи словно исчезли, а Чэнь только сейчас понял, что они вообще были.
— А Фэй Лю ушел осматриваться, — как ни в чем не бывало, продолжил Чансу. — Сюаньши тоже взял с собой, хотя тот, похоже, с большим удовольствием поспал бы в корзине.
Чэнь только молча кивнул и разжал объятия. Боль уходила, пусть и не до конца, оставаясь на дне души ледяной коркой с острыми краями. Но сейчас Чэнь мог, по крайней мере, дышать полной грудью.
Чансу, как всегда, был прав. Прав.
— Похоже, нам принесли ужин, — сказал Чансу, и Чэнь словно опомнился. Он выпрямился и сел ровно, уже слыша шуршание за дверями. Створки раздвинулись, слуги с нагруженными столами зашли внутрь, стараясь не наступить на взбудораженного запахом еды Сюаньши, который мельтешил у них под ногами. На удивление хмурый Фэй Лю шел последним.
— Что случилось? — первым делом спросил Чансу, стоило юноше с недовольным видом опуститься на циновку. — Кто тебя обидел?
Чэню пришлось самому вставать и ловить щенка, непременно желающего залезть во все принесенные тарелки.
— Деревья, — сердито отозвался Фэй Лю, даже не вздумав помочь Чэню. — Смеются.
— Что? — Сюаньши чуть не вывернулся из рук, но был перехвачен в самый последний момент. Прижав его локтем, Чэнь посмотрел на Фэй Лю. — Как это?
— Шшшшш! — передразнил шорох листвы тот и сложил руки на груди, замыкаясь. — Плохие!
Чэнь перехватил полный настороженности взгляд друга, да и сам испытал легкое беспокойство. Раньше Фэй Лю никогда не жаловался на обычные вещи, и означать подобная жалоба могла что угодно: начиная от резкого ухудшения психического состояния юноши до предупреждения, которое Фэй Лю выражал лишь доступными ему словами.
— Только "шшшш"? — несерьезным тоном начал Чэнь и, постаравшись незаметно кивнуть Чансу, начал поддразнивать Фэй Лю, выводя его на разговор. — Даже ничего не говорили? Может, шептались или переговаривались между собой?
Но вопреки ожидаемому, юноша не вскинулся в негодовании — а всего лишь вздохнул и ссутулился.
— Нет, — сказал он, — и Чэнь встревожился еще сильнее.
Служанка налила в большую чашку горячего супа и вознамерилась подать его Чэню, но он молча качнул головой и указал на Фэй Лю, приказывая обслужить его первым. Но тот не обратил на еду внимания, продолжая хмуриться и будто вспоминать что-то про себя.
— Лапша с мясом козленка? — сделав удивленный вид, заговорил Чансу, мешая палочками в своей чашке. — Пахнет вкусно. Чэнь, как думаешь, может, мне съесть порцию Фэй Лю, пока он отвлекся?
— Съешь, — мотнул головой тот, и вот теперь Чэнь забеспокоился всерьез.
Выпустив Сюаньши на пол, он выловил из своей тарелки кусок мяса, бросил щенку, а сам подошел к Фэй Лю и сел рядом, обнимая за плечи одной рукой и легонько, едва заметно накрывая запястье другой.
— Устал ехать в повозке, да? — шепнул он, невольно вспоминая, как обезумевший от страха юноша рвался из рук. — Слишком скучно?
Фэй Лю поежился, а потом, точно опомнившись, встряхнулся, сбрасывая руки Чэня, и, пододвинув к себе чашку с супом, начал есть.
Совпадение или нет, но оставлять без внимания слова Фэй Лю Чэнь не собирался. За юношей следовало приглядеть ночью. Да и во взгляде Чансу читалась та же убежденность.
В обычных комнатах постоялого двора гостям приходилось обходиться или тюфяками, брошенными на пол, или матрасами, набитыми травой. Гости побогаче получали комнаты с кроватями, ну а Чэню досталась широченная, не меньше чем в два бу шириной постель с большим количеством подушек и двумя покрывалами на случай, если ночь выдастся холодной. Весной жаровни здесь уже не ставили, экономя уголь, но сейчас это было Чэню на руку.
— Сегодня вы спите вместе, — сказал Чэнь и подмигнул поднявшему голову Фэй Лю. — Что? Господину Хой нужна надежная охрана в незнакомом месте, а раз я... — он потянул к себе поданный к ужину кувшин вина, — собираюсь выпить, то телохранителем будет Фэй Лю.
Тот что-то невнятно пробурчал, не выказывая интереса, а вот Чансу...
— Кровать достаточно большая, чтобы там поместились и пять человек, — пристально глядя на Чэня, возразил он. — Больше никаких приступок, слышишь? И никаких одеял на полу! И за Сюаньши могут присмотреть слуги, так что это тоже не отговорка.
Чэнь вздохнул, невольно признаваясь в подобных мыслях.
— Ладно, — пробормотал он, глядя, как Фэй Лю без аппетита ест лапшу, даже не выбирая из чашки мясо. — Вместе так вместе.
Чансу спокойно кивнул, даже не подумав скрывать, что затеял что-то еще, и снова уделил внимание ужину.
Приготовления ко сну прошли рутинно. Фэй Лю, сняв верхние платья, уже устраивался на постели, когда Чансу вдруг сказал:
— Ложись на край, сюда.
Чэнь, рассчитывавший, что юноша займет место посередине постели, моментально додумал все остальное.
— Привык все контролировать, да? — протягивая другу лекарства, спросил он, мало сомневаясь в ответе.
— Разумеется, — проглотив горький настой, Чансу поморщился, — и радуюсь, что успел первым. Иглоукалывания сегодня не будет?
Для полного набора игл в комнате было слишком прохладно, даже та четверть часа, что была положена для точечного воздействия, могла привести Чансу к простуде. Но и пропускать... нет.
— Шею и плечи, — решил Чэнь, доставая из вещей свернутый в рулон полотняный футляр. — Тебе даже ложиться не придется. Только приспустить одежду немного.
— Не смею противиться воле моего лекаря, — Чансу почему-то усмехнулся, присаживаясь на край постели. — Да, Фэй Лю?
Пока Чэнь мыл руки и протирал иглы байцзю, Чансу начал что-то негромко рассказывать. Под тихие, успокаивающие интонации "братца Су" Фэй Лю начал ощутимо расслабляться, а потом и вовсе лег, устроив голову на подушке.
— ... когда ветер, листья трутся друг о друга, получается шорох. Ты же видел, какие тонкие листья у деревьев, — голос Чансу усыплял, и Чэнь едва не зевнул сам, — как бумага. Если ветер сильный, получается шум, а если слабый, то листья касаются друг друга совсем нежно, и выходит шелест...
— Он уже спит, — шепнул Чень, глядя на закрывшего глаза Фэй Лю, — можно перестать. Снимай платье.
Он отвернулся, потянувшись за первой иглой, и невольно замер, увидев, как успевший развязать пояса Чансу спускает с плеч платья. Мягкий свет лампы золотил бледную кожу, по которой скользил неотваренный шелк, скатываясь, подобно волне, с плеч к локтям и выступающим лопаткам. Чансу наклонил голову, подставляя иглам шею, и Чэнь сглотнул, когда позвонки проступили четче.
Но рот все равно снова наполнился слюной. Дотронуться до худого плеча вдруг стало страшно, как будто прикосновение могло уничтожить Чансу, разбить его на осколки, как вазу из тончайшего фарфора, и Чэнь задержал ладонь — всего на миг, борясь с подсунутым памятью воспоминанием сладкого кошмара. Пальцы дразнило теплом живого тела, но Чэнь все медлил, и сам не мог понять почему.

[Aerdin]

Как он мог знать, что Чансу тоже затаил дыхание? Или это в линиях спины проступило едва уловимое напряжение, и чуть заметно двинулась рука, сгребая пальцами покрывало?
Пальцы почти — немыслимое дело для мастера вайкэ! — подрагивали, а потом, коснувшись-таки плеча Чансу, замерли, и Чэнь вдруг увидел, как кожа друга покрылась мурашками. Те словно растекались из-под пальцев, точно круги на воде, и почти прозрачные волоски на руке Чансу вдруг поднялись — но не от холода. Совсем не от него.
Он словно заставлял себя хранить неподвижность, и лишь стиснутое в кулаке покрывало да дыхание — чуть более громкое, неровное, сорванное — выдавало это нетерпение. И Чэнь поддался этому невысказанному желанию, немой мольбе — опуская ладонь на плечо друга полностью, соскальзывая ею вниз… почти гладя обнаженную кожу.
Чансу вздрогнул и, шумно выдохнув, опустил голову ниже, подставляясь и… — Чэнь на мгновение прикрыл глаза — почти предлагая себя.
Возбуждение ударило в голову, заволакивая взор туманом, разом согревая кровь и высушивая губы. Он крепче сжал пальцами утолщение иглы и, задержав воздух в груди, осторожно вколол ее кончик в нужную точку, сосредотачиваясь только на этом ровном, предельно точном движении.

Шея Чансу то и дело притягивала взгляд, да еще эти выступающие позвонки, по которым можно было бы провести языком, медленно-медленно, чтобы Чансу задрожал всем телом, а потом осторожно прихватить зубами и чуть сжать. На белой коже обязательно остался бы розовый след…
Чэнь выпустил из пальцев вкрученную иглу и взялся за следующую.
Кожа Чансу пахла травами и — совсем слабо — потом. Чэнь дышал им, как собственным лекарством, отгоняя память о дурманных видениях, а кожа Чансу под его руками постепенно теплела, тело расслаблялось, а потом Чансу вдруг шумно выдохнул и, оперевшись рукой в постель, мотнул головой.
— Это невыносимо, Чэнь...
— Что? — едва разобрав этот шепот, Чэнь немедленно встревожился.
— Жарко, — прошептал тот ответ. — Сил нет терпеть.
Чэнь прижал пальцы к шее друга и едва не обжегся сам — от горячего, сокрушающего возбуждения, что текло сейчас по жилам Чансу.
Неужели он ошибся с точками воздействия? Неужели собственное желание заставило... подобием дурманного сна...
Он застыл, чувствуя, как холодеет сердце, но Чансу, даже не оглядываясь, каким-то образом обо всем догадался.
— Не из-за игл, — хриплым шепотом выдохнул он. — Раньше... еще днем.
И Чэня опалило снова, уже надеждой.
Он скользнул ладонью по плечу Чансу перевел ее на лопатку, гладя и откровенно лаская кожу, а потом провел по его боку и груди. Пальцы задели твердый сосок, Чансу едва слышно застонал, явно помня о спящем Фэй Лю, и Чэнь, подчинясь наитию, опустил ладонь ниже, накрывая тугой ком в паху.
Тело и правда начало медленно восстанавливаться, если Чансу хватало одних прикосновений и собственных мыслей, чтобы возбудиться.
От облегчения Чэнь не подумал, что делает — и лишь стараясь не зацепить поставленные иглы, прижался губами к обнаженному плечу перед собой.
Чансу вздрогнул.
— Собираешься что-нибудь сделать? — выдохнул он, и Чэнь, помедлив еще несколько мгновений, согласно промычал в ответ.
С сожалением огладив нефритовый стебель Чансу, он, даже не глядя, нашел нужные точки на основании и нажал, успокаивая плотское желание друга.
— Сейчас, — снова берясь за иглы, проговорил Чэнь, — пройдет.
— Ну, знаешь! — с явным разочарованием вдруг ответил Чансу и даже бросил на него осуждающий взгляд. — Я вообще не это имел в виду!
— Прости, — сказал Чэнь, внезапно почувствовав себя очень уставшим, но Чансу — стоило ли удивляться? — вновь все понял без лишних слов.
— Ты меня тоже, — произнес он тихо. — Неподходящий день для такого.
И дальше сидел молча.
— Все, ложись.
Закончив, наконец, с процедурой, Чэнь укрыл плечи друга платьем и принялся убирать иглы, искренне надеясь, что если провозиться с этим делом подольше, Чансу уснет первым. Но тот продолжал зорко следить за каждым его движением, давая понять, что догадывается о хитром замысле, так что пришлось раздеваться и укладываться рядом.
Чансу немедленно придвинулся ближе и, все так же, не говоря ни слова, устроил голову на плече Чэня. Да еще и обнял рукой, словно боялся, что ночью он обязательно сбежит.
Чэню бы и в голову такое не пришло.
Ночь прошла спокойно. Один раз вставал Фэй Лю — по нужде — и, пошатываясь, отправился искать лежащего тигра. Ближе к рассвету в корзине заскулил Сюаньши, но Чэнь опустил к нему руку, сквозь сон приласкал по голове, и щенок, немного повозившись, снова затих.
Утром Фэй Лю уже не вспоминал о своей обиде на деревья и совершенно не отвлекался на шум листвы. Чэнь специально оставил свое место рядом с первой подводой и весь день ехал рядом с повозкой Чансу, незаметно, но очень внимательно оглядываясь по сторонам, но так и не заметил ничего необычного.
Следующий день походил на этот, как одна капля воды на другую. Чансу, похоже, тоже не сводил глаз с Фэй Лю, но, как и сам Чэнь, ничего не сумел заметить, хотя и сильно утомился за день пути. На ночь устроились так же, как на первом постоялом дворе. Фэй Лю, успокоенный их присутствием, уснул едва ли не за столом, да и Чансу сморило почти мгновенно. Можно было бы уйти, воспользовавшись этим, но Чэнь, помедлив, позволил себе и в эту ночь устроиться рядом.
А поутру обнаружил, что Сюаньши таинственным образом не только тихо выбрался из корзины, но и улегся у Чансу в ногах, устроив морду прямо на ступне.
— Не понимаю, — ворчал Чэнь весь следующий день, пользуясь поводом развлечь и Чансу и Фэй Лю разговором. — Почему он выбрал именно тебя для своего обожания, а? Вон, Фэй Лю с ним проводит столько времени, играет и...
— Кормлю! — поднял вверх палец Фэй Лю, ради разнообразия сегодня ехавший верхом.
— Да, и на кухню носит, — принял поправку Чэнь. — Про себя я уже и не говорю!
Предмет разговора сидел в ногах у Чансу и с увлечением грыз толстую палку.
— Я открою тебе эту тайну, мой недогадливый друг, — тот только посмеивался, — видишь ли, любят не тех, кто воспитывает, а тех, кто балует. Полагаю, тот заветный пельмень навсегда подарил мне сердце этого пса. Не говоря уже...
Чансу наклонился и почесал щенка за ухом, поудобнее передвинул сосновую ветку, и Сюаньши, вместо того чтобы возмущенно заворчать, лизнул его ладонь, а потом и вовсе перекатился на спину, подставляя черно-желтое пузо.
— ...о том мешочке с травами, который он выслеживал пару дней и радостно изжевал. Так что... — Чансу развел руками и ухмыльнулся, — наблюдай и учись.
— Ты ему в этом помог?! — делано возмутился Чэнь. — А еще друг называется!
Смотреть на Чансу, играющего с щенком, улыбающегося так светло и открыто — и только Чэню!.. От собственной любви можно было задохнуться.
Чэнь переложил поводья в другую руку и заметил, что Фэй Лю, ехавший по другую сторону от повозки, с интересом прислушивается к разговору. Не иначе, решал, сколько пельменей нужно будет скормить Сюаньши при случае.
Чэнь взглядом указал другу на Фэй Лю, и Чансу, усмехнувшись, тут же перевел тему на воспитание пастушьих собак и до следующей остановки рассказывал о важности приучения Сюаньши к исполнению приказов и пониманию, кто для него настоящий хозяин. Чэнь невольно посмеивался, представляя, во что теперь превратятся для щенка игры.
И все же дорога утомляла Чансу. Колеса повозки, обозных телег, да и лошадиные копыта поднимали с дороги пыль, и та висела в воздухе, а то и подхватывалась ветром. Спрятаться от нее не получалось, и Чансу то и дело начинал надрывно кашлять. А стоило опустить занавеси его повозки, как внутри становилось душно и жарко, что приводило к тому же итогу. Солнце продолжало палить, словно и впрямь наступило лето, и приходилось останавливать обоз, чтобы позволить Чансу отдохнуть от пыли и жары где-нибудь под деревьями.
В какой-то момент Чэнь просто не выдержал: взял Чансу в седло перед собой и поехал рядом с дорогой, в тени и с той стороны, откуда дул слабый ветер.
А Чансу, похоже, слишком вымотался, раз ничего по этому поводу не сказал и лишь привалился к Чэню плечом, стараясь не мешать управлять лошадью. О том, чтобы оставить его только с Фэй Лю на третью ночь пути не могло быть и речи. Чэнь, оставшись в постели, спал тревожно, просыпаясь чуть ли не каждый час, чтобы проверить у Чансу пульс, а к утру, словно дождавшись, со страхом расслышал в крови друга знакомое эхо.
Оставалось лишь надеяться, что новый приступ удастся отсрочить на какое-то время.
В Ибинь обоз приехал к полудню четвертого дня.
С прошлого раза, когда Чэнь бывал в этих местах, город, казалось, снова немного разросся. Сходящиеся здесь торговые пути тому только способствовали, а заложенные в долине виноградники с недавних пор начали славить Ибинь особенным густым вином — Чэнь его, правда, находил чересчур сладким. Ремесленнические лавки теперь стояли даже за городскими воротами, и проезжая мимо, Чэнь обратил внимание на многочисленные поделки из бамбука — сосуды для воды, ширмы, перегородки и даже предметы мебели.
— Только бамбуковой бумаги не хватает, — улыбаясь, сказал он Чансу и только в следующий миг вспомнил про отцовскую идею восстановить забытую рецептуру.
Настроение немедленно испортилось. Про отца Чэнь думать не хотел.
Конечно, с каждым новым днем отвращение к самому себе, вызванное дурманом чаруса, все больше затиралось и блекло. Но сидя в памяти болезненной занозой, оно уже не вызывало физической тошноты и страха дотронуться до Чансу, хотя предстоящее вливание ци и вызывало определенные опасения.
В представительстве Архива, небольшом доме на четыре крохотных двора, Чэнь планировал провести лишь одну ночь: корабль торгового дома Су, если верить донесениям Чу Цина, доставленным голубиной почтой, должен был прийти либо наутро, либо к полудню следующего дня.
А вот следующее сообщение, написанное почерком мастера Гу, заставило Чэня выругаться вслух.
— Что случилось? — вымотанный дорогой Чансу смыл с себя пыль и теперь лежал на постели, отдыхая.
— Никто там и не знал никакого Бэя, — сказал Чэнь, протягивая ему норовившую скрутиться обратно записку. — Впрочем, неудивительно.
Чансу заглянул в клочок бумаги и устало кивнул:

[Aerdin]

— Похоже, они долго планировали, как подобраться к Архиву, но так и не смогли предусмотреть всего. Да, в общем, им и не надо было.
Чэнь сел рядом, с намерением разобрать оставшиеся донесения, а Чансу вдруг подвинулся, укладывая голову прямо Чэню на бедро.
— Ты отправил посыльного в порт? — он зевнул, едва успев прикрыться рукавом, и сам, похоже, удивился накатившей сонливости. — Или у тебя еще есть дела?
— Отправлю утром, — посмотрел на него сверху вниз Чэнь, согретый близостью друга. — Все равно вечером мне потребуется оставить тебя ненадолго. Не жди меня тогда, ложись спать. Здесь достаточно охраны, да и Фэй Лю за тобой присмотрит.
Со двора доносились громкие команды: "Спи!" — и тут же "Беги!", что выдавало своеобразное понимание Фэй Лю правил дрессировки Сюаньши.
Чэнь вздохнул и улыбнулся.
— Нет, похоже, псу придется искать другого наставника, на нашего малыша надежды никакой.
Чансу согласно опустил веки.
— Не знаю, как тебя, а меня вполне устраивает мастер Чжу, я наблюдал за тем, как он это делает. Терпеливый человек.
Чэнь усмехнулся.
— Опять будешь грозиться, что сманишь? — поддел он, стараясь не обращать внимания на то, как рассыпались по колену чуть влажные волосы. На виске у Чансу под полупрозрачной кожей билась голубая жилка.
Чансу вдруг ухмыльнулся в ответ, и Чэнь насторожился.
— Я тут вдруг подумал, что на самом деле мне нечего им предложить, твоим слугам, — с напускной кротостью пояснил он. — И даже некуда сманивать.
— Сожалеешь о Ланчжоу? — имение, в котором Чансу прожил почти десять лет, действительно было очень красивым и удобным. Чэнь вздохнул, отгоняя от себя мысли, что, возможно, до нового дома Чансу просто не доживет.
— Нет, — легко отперся Чансу. — Просто подумал, что круг замкнулся. Я снова в Ланъя у тебя на руках и опять без медного фэня за душой.
Он поймал Чэня за ладонь и принялся гладить внутреннюю сторону.
— Даже исподнее на мне из запасов Архива, — Чансу фыркнул, похоже, чрезвычайно развеселившийся этим обстоятельством. — Я уж не говорю о той прорве ценнейших ингредиентов, что ты на меня извел.
Чэнь уже открыл рот, чтобы возразить, но по коже, лаская, скользнул большой палец, и он запнулся.
— И прежде чем ты решишь, что я ропщу, делюсь: я чувствую, что свободен, Чэнь, — его взгляд потеплел и наполнился нежностью. — Свободен и счастлив.
Если бы он мог... если бы этот взгляд случился раньше — на десять, двенадцать лет, Чэнь бы бежал от него, безоглядно, спасая свое сердце и свою жизнь, но бежать давно было некуда. Весь мир, точно золотая эссенция бессмертия, сконцентрировался в одном человеке, как в зернышке абрикосовой косточки, и любовь Чэня, точно смертельный яд, ждала своего часа, чтобы убить.
“Я не смогу жить, если его не станет”. Мысль даже не пугала — на самом деле Чэнь где-то внутри себя знал это всегда. Так что отец был прав. И сложись все по другому...
Он усмехнулся.
— Ты свалил на меня свой торговый дом и союз Цзянцзо — конечно, теперь ты свободен и счастлив. Это же мне приходится думать, как преумножать твои деньги и авторитет.
Чансу оживился, весело посмотрев на Чэня.
— Ну что ты, думать я согласен вместе с тобой, — пальцы его, замершие было в ожидании ответа, снова начали свое движение. — Но возиться с воплощением этих планов тебе придется самому. Впрочем, ты сможешь, — в голосе Чансу слышалась даже не вера в чужие силы, а неколебимое знание. — Ты можешь все, что захочешь, Чэнь. Просто не сразу.
Чэнь бы отрицал это — всей душой, но правота Чансу не нуждалась в подтверждении.
— Сразу я могу дать тебе лекарство и уйти, чтобы вернуться пораньше, — сказал он вслух и высыпал на грудь Чансу ворох донесений. — А ты пока можешь разобраться с этим.
— Если ты просишь, разберусь, — Чансу собрал бумажки одну за другой и спрятал в карман в рукаве. — И даже лекарство выпью, особенно если ты вернешься раньше. И буду ждать твоего возвращения. Но...
— Но?.. — Чэнь вопросительно приподнял бровь и поддержал друга под спину, когда Чансу вдруг вздумалось встать.
— Но сначала — взятка, — выдохнул тот, цепляясь за плечо Чэня, чтобы удержать равновесие. Чуть повернулся в руках, и они вдруг оказались так близко, немыслимо близко, и Чансу пару мгновений пристально смотрел в глаза.
А потом накрыл рот Чэня своим. Чэнь даже выдохнуть не успел: в глазах потемнело от разом вспыхнувшего желания, и следующая неожиданная мысль едва не заставила застонать. Чансу мог бы быть старшим братом.
Чэнь внезапно явственно представил себе, как лег бы под него, отдаваясь его желаниям, как его плоть ощущалась бы внутри, как Чансу сбивчиво дышал бы в затылок, прижимая Чэня к постели всем телом… и резко стало жарко.
Чансу легко надавил на его плечо, опрокидывая на постель, и Чэнь едва успел обхватить его за спину, не позволяя слететь с кровати.
А потом Чансу оказался поверх, вытянулся всем телом, переплетя ноги, потерся пахом — и снова наклонился целовать. Жгучие и одновременно легкие поцелуи рассыпались по лицу и шее, тронули ухо, и казалось, будто каждое касание обжигает, словно искры фейерверка.
Чансу отбросил полу его верхнего платья, отодвинул ворот нижнего — и припал губами к ключице, втянув кожу губами, а потом и прихватив зубами.
Взять тело под контроль Чэнь не успел. Кровь прилила к плоти, и та встала, точно и в самом деле окаменев и превратившись в нефрит. А Чансу продолжал целовать — изматывающе-медленно, и, должно быть, именно поэтому мысли Чэня путались, и сил сопротивляться собственному желанию все никак не находилось.
Он лежал, точно завороженный — заколдованный Чансу точно оборотнем-лисом, приходящим по ночам. Вот только сейчас за окнами стоял яркий день, и Фэй Лю пытался добиться от Сюаньши послушания, а щенок хотел просто играть. А Чансу...
— Чансу... — простонал Чэнь, вздрагивая от прикосновения губ к шее.
Чансу поймал его губами за ухо, и Чэнь забыл, что собирался сказать. Жаркое дыхание огладило раковину, потом скользнуло вниз, и шею вдруг обожгло горячей краткой болью. Чэнь вскрикнул, едва не достигнув сияющего пика мгновенно, сразу же. Вцепился в какую-то ткань под ладонями, силясь удержать себя в руках, и Чансу отодвинулся, словно не желая, чтобы все закончилось так быстро. Только зализал след укуса и снова поцеловал в губы, будто прося прощения. Непонятно только, за что?..
Когда Чансу в пару движений распустил ему пояс и сдвинул вниз нательные штаны, Чэнь судорожно вдохнул: на раскаленное тело прохладный воздух пришелся еще одной лаской, будоражащей и почти запретной. И следовало уже остановить Чансу, сказать хоть что-то, перевести все в шутку, но тот вдруг одним движением подобрал подолы своей одежды, ловко устроился сверху и поймал своими задними вратами багрового коня.
Влажное, горячее, тесное тело... Чансу смазал себя маслом заранее, готовя эту засаду — в этом уже не было никаких сомнений. Голова шла кругом, и Чэнь лишь ухватил друга за бедра, удерживая, не позволяя двинуться слишком резко.
— Я тебя... — "люблю", — почти боюсь, — прошептал Чэнь, чувствуя, как плоть сдавило ножнами, и сглотнул. — А говорил, что устал.
— Если бы не я, ты бы... — Чансу шумно выдохнул и застонал, медленно усаживаясь до упора. Он не скрывал своего удовольствия, и Чэня хватило лишь на то, чтобы усилием воли сдержать ответное движение бедер. Он еще заставил себя не шевелиться, но не смотреть... не смотреть он не мог и жадно впечатывал в память каждую мелочь: приоткрывшийся в стоне рот, рассыпавшиеся по плечам волосы, заблестевшие глаза.
— Не надо думать, Чэнь... — Чансу сжался, стискивая плоть внутри себя. — Надо просто проверить, наконец!
Жар ударил в голову, словно боевым молотом: Чэнь стиснул эти гладкие, прохладные бедра, не позволяя подняться с себя, дурея от наслаждения и страшась утратить его.
— Так что я решил за нас обоих, — Чансу крутанул бедрами по кругу, не стремясь вырваться из хватки. Дыхание его тоже срывалось, лицо и губы порозовели. — И попробуй только сказать, что ты недоволен итогом!
Залезть рукой под смявшийся край платья и найти ладонью живой меч оказалось так просто. Чансу слабо вздрогнул, когда вокруг его плоти сомкнулись пальцы Чэня, коротко улыбнулся — а потом закрыл глаза и застонал, стоило провести кулаком по нефритовому стеблю.
— За двоих он решает... — едва слыша сам себя, прошептал Чэнь, собирая свою ци в единый поток.
Терпеть было совсем уж невыносимо, и раз уж Чансу смел своим напором все страхи Чэня...
— Разрешишь мне... двигаться? — Чансу оперся ладонями на грудь и теперь шептал, глядя потемневшими до черноты глазами. — Хотя бы немного, Чэнь... хочу прочувствовать тебя внутри.
Как будто он сейчас не просто сидел верхом... как будто он — брал.
Чэнь облизнул губы, чувствуя, что не продержится долго.
— Да, — прошептал он, гладя плоть Чансу под одеждами.
Тот вдруг перехватил его ладонь, убирая от себя, переплел пальцы, и качнулся вверх-вниз. Медленно, позволяя им обоим ощутить... осознать…
Принадлежность.
Чэнь со свистом втянул воздух, когда заполненный раскаленным туманом разум все-таки подобрал правильное слово. Чансу, словно ему было этого мало, поймал и вторую его руку, стиснул прямо за запястье, лишь обозначая движение — а потом ускорился.
Он приподнимался, насколько хватало сил, и резко опускался, буквально вгоняя в себя плоть Чэня, раз за разом, с оглушительно непристойными влажными шлепками тела о тело. И смотрел, смотрел, не отводя пронзительного, тяжелого взгляда, словно удерживая им Чэня под собой куда надежнее, чем силой.
Ответить Чэнь мог только одним: не позволяя другу утомиться, загнать себя любовной скачкой, он так же, как в дурманном сне, нашел нужные точки на пояснице Чансу и, нажимая на них, выплеснулся сам, передавая наслаждение и ци.
Пальцы уже скользили по теплому семени, когда сам Чансу, улыбаясь и тщетно пытаясь перевести дыхание, оперся ладонью на грудь Чэня. Упрямый, упорный Чансу — и ведь не стал дожидаться, когда лекарь позволит ему физические усилия. Чэнь усмехнулся собственной доверчивости.

[Aerdin]

— Победил, да? — проговорил он, уже понимая, что с ивовыми девушками проведет куда меньше времени, чем планировал заранее. Вернуться к Чансу хотелось уже сейчас, не уходя от него.
А тот, будто слыша его мысли, широко улыбнулся.
— Да, — шепнул он, сползая на бок и устало валясь на подушки. А потом перекатился на спину и, вновь глянув на Чэня, повторил. — Я победил.

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 10 ОТ 14.06.2019

МИ-2,

[сумеречная кошка на тонких ветвях]

Оооо, спасибо! Отличное продолжение!

[Эпифита]

Жизнь налаживается)
И похоже, кто-то за ними следит(((
Чэнь красив! А у МЧС лебединая шейка) Но и от иллюстрации последовавших событий я бы не отказалась...

[Sonnnegirl]

Боже, какой трогательный любящий Чэнь. Страшно прям за него.

Влажное, горячее, тесное тело... Чансу смазал себя маслом заранее, готовя эту засаду — в этом уже не было никаких сомнений.


Стратег он и в койке стратег

[Tivissa]

Люблю, когда они такие! Берегут друг друга, подтрунивают друг над другом, любят друг друга, даже не признаваясь в этом, заботятся о самых близких. Чансу как всегда упорен в достижении своих целей. Девиз «не отступать», тоже про него. А Чэнь слишком любит, от этого и страхи. Страх не справится со своей силой и силой своей любви. Спасибо. Прям хорошо стало.

[Ардорская Ласточка]

Какой офигенный горячий кусок!

Чансу, молодец! Дожми его!