как и обещали

[Aerdin]

Название: Путь в тысячу ли
Авторы:  Aerdin &  МИ-2
Цикл: Ловцы жемчуга
Пейринг: Линь Чэнь/Мэй Чансу
Рейтинг: НЦ-17
Жанр: юст, драма, кинк "целительный секс", детектив
Статус: ЗАКОНЧЕН
Саммари: "Что касается этого года, то я не хочу об этом рассказывать. Я для этого слишком трезв".
Линь Чэнь, "Ловцы жемчуга"

ОТБЕЧЕНО, прикреплены иллюстрации,
скачать целиком можно на АОЗ

Глава первая, часть 1, ~2,3 тыс.слов

На этот раз приступ был сильнее, чем все испытанное Чансу раньше, и на какой-то миг он даже потерял сознание, уже почти уверившись, что это конец. Но мгновение беспамятства растаяло на языке горьким и резким вкусом знакомого снадобья, а рядом с той простой койкой, на которой Чансу спал эти три месяца в лагере, обнаружился и сам Линь Чэнь.
— Ты хочешь жить? — без всяких вступлений вдруг спросил он, и от серьезности тона Чансу чуть не замутило снова. На освещенном солнцем пологе палатки метались тени, но он почти не слышал шума военного лагеря. Звуки доносились едва-едва: Чэнь, должно быть, прогнал отсюда всех: и Фэй Лю, и Чжэнь Пина, и остальных…
В груди точно раскаленным тавром прижгло сердце.
— Ты не заставишь меня... отнимать чью-то ци, — но даже после приступа Чансу не готов был менять свою жизнь на чужие. Нет, только не сейчас, когда он еще мог уйти как должно, не лишившись чести. Хотя бы достойную смерть он ещё в силах выбрать. — Не верю... ты и убеждать меня не станешь...
Он попытался взять Линь Чэня за руку, но пальцы едва шевельнулись, и тот стиснул их сам. Теплый, такой теплый!
— Прости, Чэнь... — Нихуан и Цзинъяню он написал письма, но Линь Чэню, Чансу всегда это знал, он все успеет сказать лично. — Я останусь... тебе должен... путешествие... по цзянху.
— Ты мне не ответил, — стиснул его пальцы тот, и всегда насмешливый взгляд сейчас оказался наполнен болью. Под глазами лежали черные круги, как будто Чэнь не спал несколько ночей. — Есть другой путь... Ты хочешь жить или нет, ответь!
— Да! — вдруг вырвалось из груди необыкновенно громко, почти в полный голос, и Чансу немедленно захрипел, подавившись воздухом. Продышался и, снова открыв глаза, взглянул на друга:
— Конечно... конечно, хочу. Но разве ты... что за способ?..
Дыхание кончилось, и Чансу замолчал, не договорив, но зная, что его поняли.
— Ци можно передать не только кровью, теперь я знаю точно, — с необыкновенной решительностью ответил Чэнь, как будто шел в бой, один на целую армию. — Но и в постели, через соитие.
В Великой Лян существовал только один человек, способный удивить Чансу даже на смертном одре, и этим человеком был и оставался молодой хозяин Архива Ланъя — все эти годы.
— Поэтому ты... вступился за Гун Юй? — не сводивший с него взгляда Чэнь непонимающе вскинул брови, и Чансу почувствовал, как удивление сменяется потрясением:
— Ты что... сам?! — от слишком сильных чувств закружилась голова, и он прикрыл веки, пережидая дурноту. Почему-то казалось страшно поверить в предложенное. — Но ты... лучше всех... знаешь это тело. Как ты захочешь... оно же больное... насквозь, как трухлявая гнилушка.
— Тебя больше волнует это или то, что ты сможешь жить дальше? — в голосе Чэня вибрировал металл. — Хотя, скажу сразу, от одной разделенной постели толку не будет — тела придется сочетать раз в несколько дней, и только тогда можно будет рассчитывать на стойкий лечебный эффект. Это на год или два, Чансу, не меньше, раз уж ты понял, чем опасно позволить себе выпить чужие жизни.
Сейчас он порадовался, что глаза закрыты: горько было получать как лекарство то, о чем он втайне мечтал едва ли не каждый раз, как Чэнь его касался! Эти руки утишали боль и вытаскивали из беспамятства, этому человеку он доверил каждый шаг в своих планах — потому что только Линь Чэнь и способен был понять их без многословных объяснений...
— Согласен, — тут не могло быть другого ответа, хотя Чансу едва не вывернуло от горечи, поднявшейся из желудка. — Если ты... если тебе... не противно.
— Противно? — вдруг протянул Чэнь и наклонился к самому лицу Чансу. Теплое дыхание легло на щеки, на губы, и впору было порадоваться, что краске смущения неоткуда было взяться. Чэнь же... не мог сейчас думать о поцелуе? Или мог?! — Да я столько лет только и ждал возможности!
И слишком насмешливый тон... Чансу даже сглотнул — как Чэнь мог не замечать, что его выдает голос?
Сердце заколотилось, как будто его ошпарили кипятком, и Чансу снова едва не потерял сознание. Он задышал глубже, размереннее, пытаясь совладать со слабостью и одновременно радостью. Сколько раз он хотел, чтобы эти руки коснулись его с желанием, и Чэнь смотрел вот так, не пряча мысли за насмешливой иронией! Но почему Чэнь хотел скрыть свое влечение? Чтобы потом, когда и из этого способа ничего не выйдет, не дать себе признать, что встречи на ложе были не только лекарством? Чтобы сохранить спасительную иллюзию, что влечение не было взаимным?
Если это хоть немного облегчит Чэню боль, Чансу будет счастлив промолчать.
— Возможности? — он постарался легко усмехнуться в эти губы. — Неужели тебе... в кои-то веки... изменило самодовольство? Если ты искал... такую возможность... то тебе... — он выделил голосом, — тебе, Линь Чэнь... достаточно было предложить... а не отбирать у меня вино.
— Вино ослабляет и без того малые твои силы, — немедленно парировал Чэнь, явно не в силах скрыть облегчение. — Тебе придется потерпеть... Я передам тебе свою ци — точно дозированную, не смотри такими испуганными глазами! — вместе с семенем. Понимаешь?
Вроде бы сил, чтобы испытывать волнение, у него уже не должно было остаться, но Чансу чувствовал, как сладко сжимается от предвкушения сердце. Не приступом, а тем щемящим томлением, которое само по себе кружило голову и заставляло пьянеть от предвкушения.
— Ты хорошо... объяснил, — Чансу согласно опустил веки вместо кивка. — Чем мне... помочь?
— Заниматься лечением на том, что ты называешь постелью, просто глупо, — Чэнь что, не замечал, как нежно гладит Чансу пальцы? В ушах словно эхом прозвучало "я не стану брать тебя здесь", и Чансу невольно облизнул губы. — Я дам тебе укрепляющее и прикажу принести нормальную постель. Хватит уже уподобляться простым солдатам!
Чансу улыбнулся этому негодованию, насколько хватило сил, и Чэнь вдруг замер, будто прикипев взглядом к лицу.
— Тогда приказывай... — дышать становилось тяжело, словно на груди устроился кто-то тяжелый, и Чансу старался глотать воздух мелкими вдохами. — Скажи там... я все разрешил.
Чэнь вихрем метнулся к выходу из шатра. Его громкий, звенящий тревогой голос даже согрел Чансу на какое-то время, а потом тяжести в груди стало так много, что свет в глазах снова померк. Но темнота не продлилась долго, воздух толкнулся в легкие, словно под напором, и Чансу даже не понял сначала, что это Чэнь прижимается к его губам поцелуем.
— Дыши, — прохрипел Чэнь, резко нажимая на грудь Чансу руками. — Дыши, гуй тебя возьми!
Воздух из его легких пронесся сквозь тело, подхватил, как порыв ветра швыряет в небо бумажного коршуна, и Чансу шевельнул губами:
— Дышу... Чэнь...
Непоколебимое желание Линь Чэня удержать его в живых вызывало одновременно печаль и нежность: слишком уж сильно они прикипели друг к другу за эти годы, и Чансу одно время эгоистично радовался, что уходит первым.
Но хотелось жить. Сейчас — особенно сильно.
— Пей быстро, времени мало.
Чэнь поднес ему к губам чашку с чем-то сильно, резко пахнущим, и Чансу, даже не спрашивая, что это, покорно глотнул, ожидая горечи и отвратительного вкуса на языке. Но снадобье вдруг оказалось медово-нежным, сочным... от него закружилась голова. Чэнь торопливо развязывал на себе пояс, и именно в этот момент Чансу понял, что лежит уже не на своей узкой койке, застеленной грубыми одеялами, а на широкой, в меру мягкой постели. Лежит в одном нательном — и, почему-то, в носках: видимо, течение крови в ступнях стало совсем слабым. Голову медленно затапливало нежным туманом, действительно похожим на возбуждение — как если бы кто-то умудрился очистить его от всего телесного, оставив только ласковое тепло, словно солнечные лучи ранней весной.
— Чэнь... — тихо позвал Чансу, и тот стремительно наклонился к лицу, напряженно вслушиваясь. — Поцелуй... меня.
Зрачки Чэня вдруг расширились — едва не заполнив всю радужку, глаза наполнились влажным блеском, а потом Чэнь быстро наклонился, и поцелуй — отчаянный, почти грубый, но такой правильный и нужный! — обжег Чансу губы. Но на нем Линь Чэнь не остановился, раскрывая своими губами губы Чансу, скользя ему в рот языком — он еще и нажал пальцами под ключицей, потом скользнул ладонью по груди, вдавливая подушечки точно над соском, и еще ниже...
От мысли, что Чансу действительно наконец-то дождался, даже стало легче дышать.
А Чэнь уже отвел его ногу в сторону, скользя между ягодиц смазанными маслом пальцами. Чансу невольно затаил дыхание — за столько лет он успел позабыть о том, насколько могут быть приятны чужие прикосновения. Хотя... разве они чужие? Радость от возможности наконец-то не прятать свои чувства и даже получить ответ на мгновение заслонила тот факт, что тело оказалось не способным даже шевельнуться толком, чего уж говорить о проявлении заинтересованности.
Это расстраивало больше всего, но Чэнь по-прежнему кружил пальцами вокруг входа, разминая мышцы, как будто не видел, что Чансу был готов на все — на боль, на кровь! — только чтобы быстрее. Но неожиданно вся эта ситуация вдруг показалась ему немыслимо возбуждающей. Чансу знал, что доверяет Чэню — но до этого не мог даже предположить, насколько!
— Сейчас, потерпи... — пальцы, наконец, вошли внутрь, и Чансу вздрогнул, невольно закусывая губы.
Чэнь смотрел в лицо, не отводя взгляда, немыслимо чуткий, как всегда, и Чансу не стал прятать от него медленно накатывающее удовольствие.
— Кто бы знал... какие снадобья... у тебя есть... оказывается, — подушечка пальца мягко огладила потайную жемчужину, и он тихо охнул от прикосновения. — А поил... горькой дрянью... несправедливо.
— Без травы Бинсюй ты бы умер к вечеру, попробовав хоть одно из них, — сдавленно прошептал Чэнь, будто ему оказалась невыносима сама мысль об этом. А может, вдруг предположил Чансу, с трудом сдерживался, желая его даже такого, больного и безвольного? Он сглотнул, когда Чэнь нажал пальцами снова, — Еще немного, потерпи.
— Мне... не больно... — он все-таки дотянулся до рукава Чэня, сжал в пальцах ускользающую ткань. — Может... поспешишь?
Тот кинул на Чансу оценивающий взгляд.
— Я не... шучу. Заодно и... узнаем... поможет ли.
Чэнь едва не испепелил его взглядом, но Чансу видел за этим гневом потаенный, жестоко подавленный страх.
— В конце концов... у нас было... столько лет, — попытался улыбнуться ему Чансу. — Я всё... успел.
— Рано прощаться, — выдохнул Чэнь, нависая сверху, а потом Чансу почувствовал прикосновение между ягодиц — ощущение прижавшейся плоти, которое нельзя было спутать ни с чем. — Больно не будет... я дал тебе... — что именно было в том снадобье, Чансу не интересовало, особенно, когда Чэнь осторожно двинул бедрами, соединяя тела.
Даже если это был последний подарок небес, даже если, в конце концов, Чансу уйдет сейчас, на ложе — то в объятиях дорогого человека!..
Но Чэнь не дал ему додумать эту мысль, сильно толкнувшись бедрами снова, и ощущения, сначала смазанные, приглушенные снадобьем гениального лекаря, вдруг расцвели — легким жжением и теплом, даже жаром. Словно сама жизнь растеклась по венам, по коже, докатилась до самых кончиков пальцев, которых Чансу почти не чувствовал сейчас — не чувствовал до этого мига!
Он потрясенно распахнул глаза, взглянул на Чэня, поймал его отчаянную, почти безумную усмешку, и застонал от удовольствия, впервые ощущая его настолько полно.
— Ты ведь... Не хочу стать голодным… гуем, — выдохнул он потом и, еще не осознав, что тело снова подчиняется воле разума, обхватил Чэня за шею. — Ведь… только соитие?
"Ты не умрешь?" — замерло на языке в следующий миг, потому что Чэнь тихо выругался, наклоняясь к нему, и поцеловал снова — с такой горячей нежностью, что Чансу словно вспыхнул. И ответил на поцелуй, насколько нашлось сил.
Чэня, казалось, и вправду не смущало ничего: ни слабость, ни болезнь, ни даже смерть, которая все эти три месяца терпеливо сидела у походного костра, а сегодня решила заглянуть в шатер... Чэнь целовал так, словно единственная опасность, которая им грозила сейчас, могла случиться лишь от слишком короткого поцелуя.
Чансу даже не сразу понял, что бедра друга мягко двигаются: Чэнь будто раскачивал лодку, рождая необычайно сладкую истому внутри.
— Хорошо... Так хорошо... — прошептал он в губы Чэню, и тот, словно внутри у него сломался железный стержень, вдруг застонал, опускаясь на Чансу полностью, накрывая, обнимая его всем собой, и резче толкнулся плотью.
А сам ткнулся лицом куда-то в шею, перемежая поцелуи с невнятными словами, и Чансу обнял его коленями, как смог, вбирая в память каждый миг этого единения, чтобы там, за гранью, хранить его в памяти вечно.
Боли почти не было, по меркам Чансу — не было вообще, только горячая, согревшая тело до самых кончиков пальцев истома, которая ширилась, будто одного тела ей было мало, и во рту пересыхало, а внизу живота медленно сворачивался комок настоящего желания.
Чэнь приподнял голову, снова находя губами губы, толкнулся еще раз — и показалось, что он выдохнул вместе с поцелуем еще одно, подлинно живительное снадобье. Оно не походило на действие пилюли Бинсюй, скорее на прикосновение солнечных лучей, вдруг которые хлынули в легкие вместе с воздухом, высушили вечную мокроту и облегчили невыносимую тяжесть в груди.
Чансу изумленно распахнул глаза, находя лицо Чэня взглядом, невольно напрягся от его пронзительного, напряженного взгляда — а потом два твердых пальца больно ударили куда-то под ключицу, и мир вокруг померк.
Осталось лишь дыхание — на этот раз будто посреди небес, напоенных солнцем.
Солнце грело, качая его на волнах золотистого света, забиралось под веки, торопя очнуться, но Чансу, так соскучившийся по этому теплу, лежал без движения и наслаждался покоем.
Ему даже казалось, что где-то в вышине пересвистываются птицы.
— Держи правее, — раздался вдруг тихий голос Линь Чэня совсем рядом. — Надо объехать эту яму.
— Тут? — отозвался Фэй Лю, и Чансу снова качнуло, ощутимее, но по-прежнему очень мягко, как будто он плыл на выстеленной одеялами лодке, а не в повозке.
Хотя откуда в повозке солнце?
Послышался приближающийся стук копыт, и кто-то произнес:
— Молодой хозяин, из Архива передают: покои для вашего гостя готовы, вы можете ехать быстрее.
Чансу едва не усмехнулся сквозь сон. Мысли ворочались лениво, и чувства — кроме ощущения тепла и покоя — мирно спали внутри. Даже на то, чтобы сообразить, что Линь Чэнь предъявил-таки Мэн Чжи и остальным завещание Су Чжэ с наказом похоронить его в Ланъя, ушло какое-то время, за которое Чэнь успел закончить разговор с… кем он был, его собеседник? Слуга или один из тех незаметных телохранителей, присутствие которых Чансу иногда угадывал вокруг своего друга в Ланъя?
Ланъя... Чансу про себя улыбнулся, уносясь воспоминаниями в прекрасные горы, заросшие зеленью. Там воздух всегда был сладок и свеж, а птицы пели так, как нигде больше. Он снова увидит эти склоны...
Солнце согревало лицо, и тихий шорох лошадиных копыт уже почти угадывался в шелесте листвы вокруг. Чэнь наверняка обвязал копыта травой, а то и кожей, чтобы смягчить конскую поступь. И придумал что-то такое, в чем сейчас лежал Чансу. Надо будет потом посмотреть.
Почему-то сейчас верилось, что у него еще будет время. И потом... Чэнь же обещал год или два... лечения.
Ветер в вышине слабо шуршал листьями, тепло пропитывало все тело, и Чансу, вызывая в памяти первый, но явно не последний поцелуй с Чэнем, не стал сопротивляться вновь накатившему сну.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ДО КОНЦА ГЛАВЫ

НАЧАЛО ГЛАВЫ 2 ОТ 15.02.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 2 ОТ 22.02.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 3 ОТ 01.03.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 3 ОТ 08.03.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 4 ОТ 15.03.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 4 ОТ 21.03.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 5 ОТ 29.03.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 5 ОТ 05.04.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 6 ОТ 12.04.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 6 ОТ 19.04.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 7 ОТ 26.04.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 7 ОТ 03.05.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 8 ОТ 10.05.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 8 ОТ 17.05.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 9 ОТ 24.05.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 9 ОТ 31.05.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 10 ОТ 07.06.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 10 ОТ 14.06.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 11 ОТ 21.06.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 11 ОТ 28.06.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 12 ОТ 03.07.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 12 ОТ 05.07.2019

НАЧАЛО ГЛАВЫ 13 ОТ 08.07.2019

ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ 13 ОТ 12.07.2019 И ЭПИЛОГ

запись создана: 01.02.2019 в 17:04

@настроение: он сказал "Поехали"

@темы: Фики, Слэш

Comments

[Персе]

это просто прекрасно. нежно, и, не знаю, как описать, но сам секс написан именно с теми акцентами, с какими нужно, понятно, что для чансу это всё внове, что ему страшно, не хочется умирать или причинять боль чэню, но при этом - просыпается удивление и желание. и это всё так чувствуется.
МОАР
язык повествования у вас, ребятки, конечно, песня

[Riannira]

Необыкновенно пронзительно и щемяще-нежно... Читаешь и душа поёт, и над каждым словом дыханье замирает. Это изумительно прекрасно. Спасибо

[Эпифита]

Замечательно! Какое удовольствие читать ваши истории)

[Ellothsaer Taenen]

Ждем-с продолжения)
Первая глава очень нежная, к тому же интригует

[Золотая Тварь]

Как глоток воздуха. Спасибо. Буду с нетерпением ждать продолжения. Ваши тексты просто бальзам на душу.

[Ардорская Ласточка]

Прекрасный текст!

[freir]

Ох, как это прекрасно

[Кицуне]

Ура, продолжение!!!! сказал свежеупоровшийся лис и побежал читать...

[momond]

Ага, вот, значит, как оно все было.

[Ызарга]

Какое шикарное начало долгого пути!

И как же меня упороло ситуационной иронией, совершенно наравне с нежностью и жаждой жизни Мэй Чансу Это же надо суметь, умирая, влёт прочитать все чувства Линь Чэня, которые тот вроде как скрывает Штирлиц оказался не просто близок к провалу, он провалился моментально. Стало ещё смешнее понимать, что Мэй Чансу, скорее всего, был свято уверен, что Линь Чэнь прекрасно знает об ответных чувствах, а иначе с чего бы так охреневал потом в полный рост, когда Линь Чэнь раз за разом решал самоустраняться. Китайская традиция не говорить о чувствах вслух уместна как никогда

[*Bacca*]

нельзя просто так взять и мимо пройти ж заглянула в начало - оно такое классное!
Вдохновения вам!

[Рене]

У приквелов есть большой плюс, по событиям основной истории, знаешь, чем все закончится.
Но волнительно все равно.)
Спасибо, буду ждать продолжения.))

[МИ-2]

Персе, очень приятно это слышать Спасибо за песню !

понятно, что для Чансу это всё внове, что ему страшно, не хочется умирать или причинять боль Чэню, но при этом - просыпается удивление и желание. и это всё так чувствуется

Знаешь, у нас, помимо того, что приквел, так еще и проба пера первый раз фокус МЧС же дается. Много интересного в процессе начинает вылезать, то самое, что обычно за его непробиваемой маской остается. Надеюсь, будет интересно

Riannira, спасибо огромное! Мы хотели показать и третью сторону потому сложившегося треугольника Особенно отношения Чэнь-Чансу, которые в Ловцах уже по большей части устоялись - пусть даже и в том неравновесном положении, когда Чэнь упорно считал, что его не любят
Забегая вперед, могу сказать, что у него были предпосылки так думать
Словом, все только начинается, оставайтесь с нами!

Эпифита, это взаимное удовольствие Надеюсь, новая история тебе тоже понравится

Ellothsaer Taenen, это только треть первой главы Мы такими маленькими частями не пишем, у нас размах лошадиный


Золотая Тварь, на днях будет дальше Китайский новый год же, время подарков!

Ардорская Ласточка, спасибо, солнц! Сначала оно пока очень медленное и постепенное, даже, можно сказать, романтичное, но потом героям мало не покажется!

freir, мы ужасно рады, что задел удался!

Кицуне, Замечательно! Мы всегда рады свежеупоротым единомышленникам!

momond, так оно началось Ну и "гладко было на бумаге, да забыли про овраги" Все, как мы любим

Ызарга, дорогой друг, ты всегда зришь в корень!

Стало ещё смешнее понимать, что Мэй Чансу, скорее всего, был свято уверен, что Линь Чэнь прекрасно знает об ответных чувствах, а иначе с чего бы так охреневал потом в полный рост, когда Линь Чэнь раз за разом решал самоустраняться. Китайская традиция не говорить о чувствах вслух уместна как никогда

И-мен-но! Но тут пока вперед забегать не будем

*Bacca*, спасибо, солнце!

Рене, у нас запланировано несколько поводов для волнения Пусть даже и понятно, что все кончится более-менее хорошо.

[Ellothsaer Taenen]

МИ-2, ждем-ждем!!

[Ардорская Ласточка]

МИ-2, но потом героям мало не покажется! Ничего, Линь Чэнь классный, но он не бабочка моей души бабочка проиграла в конкурсе, так что его страдания я перенесу стоически. Но стиль у вас совершенно потрясающий, дорогие соавторы, редкое наслаждение встретить настолько мастерский слог ну почему бабочка проиграла в конкурсе, так что жду продолжения с нетерпением!
могу я попросить открыть мне ваш дневник?

[МИ-2]

Ellothsaer Taenen,

Ардорская Ласточка, ааа, так бабочка будет чуть позже Хотя с бабочкой ждать продолжения будет сложнее, как мне кажется Там же "гори все живое"
Доступ открыл, можно проверять

[Ардорская Ласточка]

Там же "гори все живое"
Ааааааа! Гори, гори ясно!

Спасибо!

[МИ-2]

продолжение 1, часть 1

Над ухом монотонно бубнил мужской голос, но, как Чансу ни старался, он не смог разобрать ни одного слова. Приподняв неожиданно тяжелые веки, он различил лишь темный силуэт, склонившийся к раздвинутым дверям, откуда лился яркий свет, а потом горло внезапно перехватило. Чансу закашлялся, с трудом отрывая голову от подушки, и в груди моментально вспыхнула боль. Он зашелся в кашле, не имея сил даже скорчиться на боку. Даже сожаление мелькнуло, что сон, полный тепла и надежд, ему только привиделся.
Кашель рвал легкие, но Линь Чэнь вдруг оказался рядом, подхватывая под спину, усаживая и спешно поднося к губам чашку с противным даже по запаху снадобьем.
— А в... прошлый раз... было куда вкуснее, — прохрипел Чансу, усилием воли заставляя себя не начинать отплевываться. — Или... мне приснилось?
— Пей до дна, потом разберемся! — рявкнул Чэнь, но руки его по-прежнему были полны заботы, даже нежности, и Чансу, только этим обстоятельством примиренный с гадостью у себя во рту, зажмурился, делая новый глоток. — Ли Ван, быстро подай мне деревянный флакон!
— Что за... — но договорить Чэнь ему не дал, сунул под нос что-то, и со следующим сиплым вдохом Чансу набрал полную грудь резкого холодного аромата, моментально успокоившего боль в груди. Только глаза заслезились.
— Надо же, — вдруг с тенью былой иронии протянул Чэнь, — действует!
Зажмурившись, Чансу на ощупь нашел его руку с — да, пузатым деревянным флаконом! — и сжал пальцы поверх, с наслаждением делая новый вдох, еще глубже.
— Распорядиться насчет горячей воды, молодой хозяин? — прогудел рядом с кроватью кто-то. Должно быть, Ли Ван, но сейчас Чансу никак не мог вспомнить голоса старшего управляющего Архива.
Архива? Неужели он уже в Ланъя?!
— Подготовьте, — коротко бросил Чэнь, а потом, поддерживая Чансу под спину, помог ему вновь опуститься на постель.
Шаркающие шаги удалившегося Ли Вана стихли, и только после этого Чансу открыл глаза, чтобы сразу же найти взглядом подчеркнуто спокойного Линь Чэня.
— Добро пожаловать обратно, — сказал тот и поправил на груди Чансу покрывало.
— Где мы? — Чансу огляделся по сторонам, но комната показалась незнакомой. Просторная и светлая, со стеллажами, полными книг и нефритовых фигурок, с шелковыми занавесями, большим столом, на котором лежала целая гора свитков и бамбуковых дощечек, подушками, разбросанными по полу, и — тут пришлось даже облизнуть губы, внезапно почувствовав, как теплеют щеки — огромной кроватью, на которой он, собственно, и лежал.
— В твоих комнатах, разумеется, где же еще?! — делано возмутился Чэнь и поднялся на ноги, чтобы вернуться к столу. Чансу только сейчас разглядел, что часть свитков рассыпалась по полу: видимо, Чэнь вскочил из-за стола так поспешно, что попросту смахнул их по дороге и даже не заметил. Значит... это комнаты не только Чансу, раз Линь Чэнь здесь работал. Хорошо еще, если не спал рядом или в ногах.
Чансу вновь посмотрел на подушки, разбросанные по ковру, и осторожно вздохнул. Телом владела слабость — привычная, если не считать трех последних месяцев, но в положении Чансу чудом можно было считать уже то, что он вообще очнулся.
Он медленно перевернулся на бок, осторожно приподнялся на локте, опустился на матрас — даже от такого усилия бросило в пот — и снова осмотрелся. Линь Чэнь складывал на столе бамбуковые дошечки и явно позволял Чансу прийти в себя без пристального внимания. Чансу улыбнулся, подметив и дополнительную жаровню рядом с постелью, и столик, сплошь заставленный разнообразными флаконами, и даже горсть тонких стеклянных трубок и полых серебряных стержней, торчащих в одной из глубоких ваз. Последнее уж точно относилось к вещам Чэня, выдавая его увлеченность идеей доставки лекарств прямо в кровь, минуя желудок. Малоприятная процедура — Чансу до сих пор не мог ее позабыть, хотя прошло уже много лет. Оставалось надеяться, что в ближайшее время ее повторения не будет.
— Судя по тому, что я вижу, — сиплым шепотом произнес он, — это твоя личная спальня, Чэнь. Зачем обманывать?
Линь Чэнь фыркнул и повернулся наконец.
— Что, мои дела так плохи? — продолжил Чансу, с трудом сглотнув. Горло казалось высушенным, точно земля в пустыне — странно, он же только что смачивал его снадобьем? — Ты устроил меня у себя?.. Или… мы не в Ланъя?
— В Ланъя, — кивнул Чэнь и, по голосу догадавшись о проблеме Чансу, налил в чашку воды и принес ее к постели. На этот раз Чансу приподнялся сам. — И, хочу заметить, что для человека, который уже дней пять как считается мертвым, твои дела удивительно неплохи, — сердце болезненно всколыхнулось в груди, и хорошо, что Чансу уже допил воду, иначе бы точно поперхнулся. А Линь Чэнь тем временем прижал пальцами жилку на запястье, контролируя пульс. — И если ты успокоишься и будешь продолжать лечение, станут еще лучше.
Значит, Линь Шу окончательно умер. Сердце почему-то колотилось уже в горле, и Чэнь, удрученно покачав головой, взял со столика очередные пилюли.
— Вот, выпей еще, это поддержит сердечный ритм, — те оказались не просто горькими, а еще и сладковатыми, причем так омерзительно, что Чансу чуть не стошнило от одной попытки проглотить маленький шарик. — Не спеши.
Он знал — проницательный друг, гениальный лекарь, конечно, видел сейчас Чансу насквозь, и от этого становилось немного легче.
— А что с армией? — прохрипел он, силясь удержать глаза открытыми. — И на границах? Чэнь, скажи мне!
— Война закончилась. Армия Великой Юй разбита, Тоба Ао получил по зубам от твоего волосатого друга, Ецинь усмирен, в Дунхае еще лет десять будут строить новые корабли взамен захваченных, — спокойно пожал плечами тот. — Тебе не о чем тревожиться. Кстати, про себя-то спросить не хочешь?
Чансу, может и спросил бы, если бы совладал с дыханием. Но Чэнь сжалился и без просьбы.
— Согласно твоему завещанию, мы с Фэй Лю перевезли твое тело для захоронения сюда, в Ланъя, горы, которые ты так любил, — как ни в чем не бывало, продолжил он. — Чуть позже надо ему сказать, что ты проснулся, а то малыш совсем извелся. Кстати, барышня Гун так рыдала, так рыдала над тобой… — и нахально подмигнул.
— А в Южной Чу?
— У княжны Му, ты хотел сказать? — Чэнь поднес ему ко рту очередную чашку с водой, показавшейся кислой. — Два дня назад ее войско разгромило последнюю армию неприятеля. Надеюсь, Гун Юй тоже выплеснула свое горе в кровавой схватке, но сердце у этой барышни такое верное, что...
Чансу облизнул с губ остатки воды и выдохнул:
— Может, моя смерть поможет барышне Гун открыть его еще для кого-то, — в душе не возникло даже отголоска сожаления или жалости. Он снова устроил голову на подголовном валике и посмотрел на Чэня снизу вверх. — И хотя такая стойкая привязанность, конечно, лестна, я знаю куда более яркие примеры верности... — Чэнь в ответ только хмыкнул, похоже, опять не приняв сказанное на свой счет. — Значит, всё?
— Всё, — кивнул тот.
Как будто он, и правда, умер. Но Цзинъянь справится, и Нихуан тоже... Вполне могло статься, что и сейчас Чансу просто балансировал на краю, а впереди его ждала лишь длительная агония, так что, наверное, стоило забыть обо всем и напоследок побыть простым человеком. Даже позволить себе немного личного.
— Так когда ты пустишь ко мне Фэй Лю?
Но, положа руку на сердце, Чансу хотелось спросить совсем о другом — особенно когда Чэнь так насмешливо кривил губы. Если бы не самочувствие, впору было решить, что поцелуи и соитие привиделось Чансу в предсмертном бреду. А сейчас, стоило лишь вспомнить — и захотелось снова. Хотя бы объятий.
Чэнь тем временем посерьезнел и вновь занял место на краю постели, взяв Чансу за руку.
— Потом… Помнишь, я говорил, что вливание ци должно быть регулярным? Я подстраховался в первый раз, погрузив тебя потом в глубочайший сон, чтобы жизненная энергия не расходовалась на ерунду, но держать тебя на сонных отварах больше нельзя. — Он внимательно глянул в лицо Чансу. — Ты по-прежнему согласен?
Чансу не стал прятать облегчение и радость. От одной мысли снова почувствовать желание Чэня едва не перехватило дыхание.
— Конечно, я согласен, — улыбнулся он, проигнорировав то, как недоверчиво тот двинул бровью. Повернул руку в ладони Чэня и погладил пальцами запястье. — Надеюсь только, что в этот раз я продержусь хотя бы немного дольше.
Вторая бровь присоединилась к первой.
— Особенно, если ты дашь мне то вкусное снадобье, — держа на лице вежливую маску, добавил Чансу, и Чэнь немедленно поддался:
— Раньше я не замечал в тебе тяги к сладостям!
Чансу напоказ облизнул губы, с удовольствием замечая, как заблестели в ответ на это глаза друга.
— Не все же гадость глотать, — он легонько потянул Чэня на себя. — Ладно еще, вливания ци — дело серьезное и требующее должной подготовки. Но неужели ты пожалеешь мне поцелуя?
Чэнь, чтобы не упасть на него сверху, резко выбросил руку, упираясь ладонью в постель рядом с подголовным валиком Чансу. Его ухоженные, холеные волосы посыпались вниз, и Чансу с удовольствием вдохнул их жасминовый запах.
— Тебе нужно выпить крепкого бульона сначала, — прошептал Чэнь, наклоняясь еще ниже.
Чансу потянулся к нему свободной рукой и даже сумел ухватить за плечо, стараясь не думать, насколько слаба его хватка.
— Пара поцелуев, и я соглашусь не только на бульон, но и на все, что ты захочешь впихнуть в меня, Линь Чэнь, — пообещал он в ответ, ощущая, как предвкушение медленно разогревает тело. — Или ты считаешь, что поцелуи мне вредны?
— Нет, но куда полезнее тебе пока не расходовать силы, — Чэнь, не глядя, огладил его ладонью по бедру. — Лучше будет на животе, Чансу, так тебе совсем не придется напрягаться.
А в первый раз, значит, было важнее смотреть в глаза? Чансу улыбнулся шире и надавил на плечо, наклоняя к себе:
— Но твоими стараниями у меня будет достаточно времени, Чэнь, не так ли? — дыхание того коснулось губ, и внутри сладко екнуло от предвкушения. — И потом, разве не ты говорил мне, что лучше меньше, но чаще?

[МИ-2]

продолжение 1, часть 2

— Кукловод, — выдохнул Чэнь ему в губы, все еще удерживаясь от поцелуя, но Чансу нравилось… да что там, он наслаждался каждым мигом, чувствуя себя необыкновенно свободным. Как змея, избавившаяся от старой кожи. — Все бы тебе за ниточки подергать, — и тут пальцы Чэня обхватили плоть Чансу, отвлекшегося на мысли. Нажали у основания, погладили... Стало гораздо теплее.
— Тут тебе не театр шелковых ниток, Линь Чэнь, — Чансу выдохнул ему в губы. — Только песня на два голоса.
Уже испытанная один раз истома мягко раскатилась по телу. Чувствуя, что ладонь соскальзывает с плеча, Чансу собрался с силами и накрыл ею затылок друга, зарываясь рукой в волосы и с нескрываемым удовольствием пропуская пряди сквозь пальцы.
— Хитрец, — ответил ему Чэнь и, наконец, поцеловал, уверенно и одновременно нежно, лаская губами губы Чансу и скользя по ним языком.
Пальцы его не переставали скользить по плоти, и Чансу чувствовал себя отнюдь не кукловодом, а старым, рассохшимся цинем, на котором талантливый музыкант берет одну ноту за другой, проверяя, насколько велик нанесенный ущерб и можно ли еще сыграть на этом калеке.
Он отвечал на поцелуи, насколько хватало сил, не собираясь, впрочем, спорить за первенство: так хорошо было от этой умелой нежности, что он чувствовал себя рыбацкой лодкой, бережно подхваченной течением реки. Реке видней, ей и вести, и нести. Пока что.
Чэнь уже давно отбросил с Чансу покрывало, распахнул полы нательного платья, и теперь гладил обнаженную кожу и мягкую, едва откликающуюся на прикосновения плоть. Как будто больше, чем за десять лет, он не выучил этого тела наизусть и теперь открывал его для себя, не в силах оторваться.
Чансу не мешал ему, а с замиранием сердца ловил тот нежный свет, с которым Чэнь смотрел на него, больше не пряча. И, будь то в человеческой воле, Чансу хватило бы силы этой нежности, чтобы исцелиться в одно мгновение, но даже возможностям хозяина архива Ланъя существовал предел.
Теплые, нежные губы теперь скользили по шее и ключицам, и он прикрыл глаза, наслаждаясь лаской. А потом Чэнь вдруг сорванно выдохнул и отстранился.
— Горячий бульон, — словно самому себе напомнил он и вновь укрыл Чансу покрывалом. — Иначе ты потеряешь сознание от голода, чего доброго, — и поднялся на ноги, почти сразу же отведя взгляд и отвернувшись от постели.
Чансу только ухмыльнулся ему вслед и, несмотря на общую слабость, чувствовал себя легким, словно летящее по ветру перо.
— Ну, я же обещал принять все, что ты пожелаешь в меня впихнуть, — лучшим тоном "советника Су" напомнил он. Чэнь тут же хмыкнул, тем самым демонстрируя отношение к его словам. — Хотя, конечно, жаль, что уловка не удалась, — не испытывая угрызений совести, добавил Чансу.
Он снова осторожно перевернулся на бок и, мелко дыша, чтобы не приманить боль, следил, как Чэнь отдает распоряжения слугам, оказывается, бывшим за дверями.
Очень скоро в комнате появился поднос с большой чашкой, от которой шел просто умопомрачительный запах, и Чансу внезапно остро ощутил, как сильно хочет жить — как будто до этого момента эта мысль лежала глубоко внутри, засыпанная пеплом прошлого.
А сейчас... сейчас он снова в Ланъя и снова не просто пытается вылечиться, а привыкает к новой жизни.
— Насколько ужасны твои лекарства, настолько же хороша еда и умелы повара, Линь Чэнь, — признался он, чувствуя, как подводит от голода живот. Тоже необыкновенно яркое ощущение, несравнимое даже со здоровьем, подаренным пилюлей Бинсюй. Тогда все казалось словно приглушенным, смазанным, и туманную вуаль сдернули с чувств и телесных ощущений только сейчас, делая их яркими как никогда. — Давно я не был так голоден.
Сказал и мельком поймал странный взгляд Чэня: как будто с оттенком вины, совершенно не свойственный насмешливому и бесстрашному хозяину Архива.
— Вот и пей, — но мгновение миновало, и теперь Чэнь усмехался, даже подхватив откуда-то неизменный веер, которым поигрывал сейчас в руках. — А будешь себя вести должным образом, еще и разрешу хлеба съесть.
Чансу поставил себе зарубку в памяти и принялся садиться — медленно, то и дело задыхаясь от усилия, с помощью Линь Чэня, тут же подскочившего обратно к постели, а потом еще какое-то время отдыхал, изо всех сил стараясь не упасть обратно на подушки. Но Ли Ван поставил перед ним поднос, и запах бульона — а может, и обещание хлеба — помогли победить слабость.
Мышцы ныли, причем практически все без исключения, словно в беспамятстве он неизвестным чудом умудрился пережить новый бой — или теперь Чансу решили отомстить три месяца почти полноценной жизни. Но в прошлый раз он едва не умер, и странно было, что одного вливания ци хватило на пять дней сначала дороги, а потом, наверняка, и беспамятства здесь. Он пристально посмотрел на Линь Чэня, и непрошибаемая невозмутимость его лица определенно наводила на мысли.
Чансу взялся за ложку и запустил ее в чашку с бульоном, черпая прозрачный золотистый отвар, от которого пахло мясом и специями. Неужели Чэнь был вынужден поделиться ци еще раз? Не дожидаясь, когда Чансу придет в сознание? И из-за этого… Впрочем, с Линь Чэня бы сталось: он мог спокойно говорить пациентам совершенно жуткие вещи, но быть при этом болезненно щепетильным в совершенно неожиданных вопросах.
А утиный бульон на вкус оказался еще лучше, чем представлялось по запаху.
— Я понимаю, почему ты никак не признаешься мне, кто у тебя так готовит, — едва сдерживаясь, чтобы после каждого раза не начать облизывать ложку, сообщил Чансу, снова и снова черпая суп. — Я просто сманю у тебя этого гения, и всё.
— Как ты сманил у меня добрую половину слуг? — немедленно возразил Линь Чэнь и кивнул на Ли Вана. — Вон, даже его пытался, я знаю! И Си Пэй мне тоже что-то похожее говорил!
— Не все же готовы вечно жить в Архиве, — не без улыбки отозвался Чансу, с удовольствием вспоминая подробности. — Некоторые, представь себе, хотят переселиться в столицу… хотя досточтимого Ли Вана это желание так и не посетило, к моему сожалению.
Поселившийся в Архиве еще до рождения Чэня Ли Ван только благодарно поклонился, но остался молчалив и безмятежен, как статуя будды.
— И потом, неужели ты думаешь, что им было у меня плохо? — Чансу с некоторым сожалением отложил ложку и допил остатки бульона из чашки, с наслаждением чувствуя, как специи согрели горло. — Уверяю тебя, ни один не захотел вернуться.
— То-то им сейчас до прелестей столичной жизни, — кивнул Чэнь и махнул веером, молча приказывая Ли Вану унести поднос с пустой посудой. — Ты прав, конечно, я не буду с тобой спорить.
Двери снова тихо закрылись, и теперь Чансу уже мог перейти к куда более интересным вопросам.
— Но ведь сейчас есть надежда, да? — все же ощущая необъяснимый страх, спросил он у Чэня. — Раз уж ты нашел способ… Или…
— Никаких "или"! — возмущенно вскинул голову тот и засучил рукава. — Ну-ка, дай мне руку.
Уже третий раз за час Чансу невольно задержал дыхание, когда запястья вновь коснулись теплые пальцы.
— Какие еще "или"? — недовольно заворчал Чэнь себе под нос. — Вот, отчетливо же слышно…
Чансу накрыл ладонью пальцы Линь Чэня у себя на запястье, прижимая к коже. Тот вскинул голову, насмешливо поднял брови, уже даже открыл рот, чтобы высказать что-нибудь язвительное, но Чансу успел первым.
— Давай начнем с того, что в лагере я чуть не умер у тебя на руках, и только твое мастерство и найденный способ передачи ци удержали меня в живых. — Чэнь поджал губы, не отвечая ни "да", ни "нет", тем самым подтверждая все подозрения Чансу. — Даже с учетом вливания ци я тогда едва мог шевелиться, а сейчас, смотри-ка, даже самостоятельно сижу. И вот еще... — Он поднял руку и согнул-выпрямил пальцы — тоже усилие, как оказалось. — Одного раза для такого эффекта оказалось бы недостаточно, я уверен в этом, особенно на целых пять дней.
Чэнь удрученно закатил глаза и вздохнул, высвобождая руку. Чансу усмехнулся, не скрываясь.
— Как я подозреваю, тебе пришлось делать это еще минимум дважды… и единственное, о чем я жалею — так это о том, что находился без сознания и все пропустил, — ответил он.
— У меня не было выбора, — упорно глядя в другую сторону, произнес Чэнь. — Ты бы даже дорогу не перенес. Фэй Лю меня чуть с ума своим беспокойством не свел.
Фэй Лю, значит. Чансу сделал вид, что верит каждому слову своего друга.
— Чэнь, — он снова поймал его за руку и даже потянул к себе. — Снова повторить, что я тебе доверяю? Ты спас меня от смерти, в очередной раз, и никто ради этого не умер. В чем ты сомневаешься?
Линь Чэнь только упрямо молчал, не отвечая.
— Не говоря уже о том, что… — продолжил Чансу, не отрывая взгляда от губ друга. Красивых настолько, что голова всегда шла кругом, ну как можно мужчине иметь столь обольстительный рот? — Да полчаса назад я надеялся, что ты не ограничишься поцелуями!
Чэнь медленно, словно не желая спугнуть Чансу, точно птицу с ветки, повернулся к нему и поднял брови.
— Понравилось? Даже не сладости, так?
От этой осторожности сжалось сердце, сладко и больно.
— Понравилось, — контролируя дыхание, подтвердил Чансу и усмехнулся, вспоминая о том, что чувства Чэня тоже стоило поберечь. У него еще будет время во всем признаться, а пока нужно хотя бы перестать умирать. — Я четырнадцать лет был лишен плотских радостей! Не отказывай мне хотя бы в их тени.
— Тени! — насмешливо хмыкнул вдруг Чэнь. — Да если через месяц ты не изольешь семя, я надену женское платье и… Да хоть сяду у главного входа в Архив и буду играть на цине!
Картина встала перед глазами мгновенно: Чэнь с подкрашенными, влажно блестящими губами, в расшитых птицами и цветами платьях и с украшениями в волосах. И эти пальцы, перебирающие струны… Ради такого зрелища Чансу готов был не только на месяц воздержания!

[МИ-2]

продолжение 1, часть 3

— Значит, через месяц, начиная с этого дня. Ты, в женском платье, играющий на цине у главного входа, — он кивнул сам себе, а потом улыбнулся, глядя, как Чэнь осуждающе наставил на него палец. — Ты сам предложил.
— Я уверен, что эти процессы восстановятся раньше, — все-таки ткнул его в плечо Чэнь. Чансу немедленно поймал его руку.
— Если начать прямо сейчас, правда? — поинтересовался он, стараясь не выдать заинтересованности. — А, Чэнь?
— Сейчас, раз уж ты оказался в состоянии выпить бульон, следует сделать тебе массаж и иглоукалывание, — буркнул тот, не пытаясь отобрать руку. И продолжил невыносимо занудным тоном, когда Чансу отозвался протестующим возгласом:
— Тогда, в палатке, нужно было спешить, и я почти не готовил твое тело. Сейчас такая возможность есть — и чтобы получить от моей ци как можно больше пользы, предварительные процедуры необходимы. Даже не спорь со мной, Чансу!
“Я тоже хочу встречи на ложе только ради удовольствия, но терплю же!” — перевел для себя Чансу эту речь и смиренно вздохнул. Возразить было нечего.
Массажи Чэнь делал ему и раньше — достаточно часто, особенно по первому времени, и осторожный, аккуратный танец пальцев по коже был Чансу давно знаком. Но сейчас в привычном рисунке движений появилось что-то новое, как будто — если следовать засевшей в голове картине с цинем — раньше Чэнь касался лишь двух струн и только сейчас задействовал оставшиеся. Волшебство его рук завораживало, и Чансу, уткнувшись лицом в сложенные перед собой ладони, мог только бессовестно наслаждаться, расслабившись и доверившись другу полностью.
Сколько Чансу себя помнил, любой, даже самый бережный массаж рождал в теле очаги боли, и тогда Линь Чэнь тратил дополнительное время на то, чтобы разогнать кровь и изгнать болезненность из этого места. Но сейчас ладони словно гладили тело, легко нажимая в самых неожиданных местах, и мышцы отзывались теплом и приятным покалыванием.
— Ты возбудить меня хочешь? — выдохнул Чансу, искренне желая, чтобы Чэнь опустил руки ниже, к заднице, и продолжил свое священнодействие там.
Чэнь вдруг щелкнул его по затылку.
— Если хочешь, чтобы я еще и объяснял свои действия, разжевывая несведущему тонкости лекарского мастерства, то вынужден сказать: "нет", — полным морального превосходства голосом ответил Линь Чэнь. — Лежи и терпи, я почти закончил.
Чансу постарался скрыть досаду.
— Я целиком доверяю твоему лекарскому чутью, — пробормотал он вместо этого. — Но, Чэнь, четырнадцать лет воздержания… Пощади меня.
— Что, — эта зараза тут же убрала руки, явно насмехаясь, — не трогать тебя?
Чансу застонал в голос и слегка вскинул задницу. Маневр, похоже, удался, раз ладонь Чэня немедленно легла на ягодицу.
— Ставь свои иголки уже, — наслаждаясь теплом от этого прикосновения, буркнул Чансу. — Не дразни только.
— Я решил, что иглоукалывание будет полезнее после получения телом ци, — немного сдавлено отозвался Чэнь, а потом отбросил с Чансу покрывало. — Раздвинь бедра.
Чансу торжествующе ухмыльнулся и заодно порадовался, что Чэнь этого не видит.
А вот выполнить указание удалось с неожиданным трудом: ноги показались тяжелыми, точно к каждой был привязан камень, и, разведя их в стороны, Чансу взмок от усилий. О соблазнении Чэня в таких условиях уже не думалось — зато понимание того, что это было своего рода наказание, вполне в духе гениального лекаря, видящего своего пациента насквозь, вновь заставило усмехнуться, уже над самим собой.
— Доволен? — хрипло уточнил Чансу, не поворачивая головы.
— Тренировка мышц очень полезна, — тут же ответил Чэнь.
"Я просчитал, что ты просчитаешь, и поэтому просчитываю дальше". Если на губы и руки Линь Чэня Чансу мог смотреть сколь угодно долго, то от манеры друга стратегически мыслить он испытывал почти физическое наслаждение.
— Всех? — самым невинным голосом, на который был только способен, спросил Чансу и на пару мгновений сжал мышцы задних врат.
Пауза оказалась почти незаметной — но только почти.
— Упражнения должны делаться на разогретое тело, — спокойно ответил Чэнь и в следующий миг его пальцы погладили Чансу между ягодиц. Скользнули по коже, а потом надавили на задние врата. — Это же азы.
От этого спокойствия и редкостного самообладания слегка захватывало дух. Если про себя Чансу знал, что у него просто недостаточно сил, чтобы как следует загореться желанием, то у Линь Чэня не было такой форы. И тем не менее, пальцы его мягко разминали мышцы входа, не торопясь, никуда не спеша — словно в их распоряжении было неограниченное количество времени.
Теплое масло струкой скользнуло между ягодиц, внутрь протиснулась подушечка пальца, и Чансу вдруг накрыло осознанием: дни больше не требовалось считать. Ему самому больше никуда не нужно спешить, пытаться что-то успеть... а для всего остального им с Линь Чэнем теперь хватит времени.
Ощущения отвлекали, приятно будоража мысли, и Чансу не сразу понял, что нежное, легкое скольжение над поясницей — это волосы Линь Чэня. А потом к лопатке прижались горячие губы, и пальцы, словно в унисон, двинулись вглубь.
Чансу тихо вздохнул от удовольствия, а губы касались спины снова и снова, и прикосновением шелковой кисти следом скользили волосы. Странным образом это ощущалось куда более жаркой лаской, чем пальцы, двигающиеся внутри — и в ней было гораздо больше нежности.
Даже не нежности — любви. И не возникшей в одночасье, а настоянной годами, впитавшейся в каждое движение, каждый выдох. Сколько же Чэнь скрывал это?!
От осознания Чансу напрочь утратил всякий контроль над дыханием: сердце сразу же заколотилось в горле. Неужели его приступ в лагере так напугал Линь Чэня, что тот решил наплевать на бережно лелеемую невовлеченность в мир за пределами Архива? И не только признал, что за эти четырнадцать лет они стали друг другу больше, чем друзья, но и открывал это сейчас Чансу?
Неужели Чэнь дорожил им настолько, что просто взял и увез его в Ланъя? К себе.
— Что тебя беспокоит? Где заболело? — вдруг шепнул Чэнь, останавливая плавное движение рукой, а потом подтянулся выше и прижался к шее Чансу губами.
Гуев гений... Чансу чуть не застонал. Только Чэню могло прийти в голову слушать пульс поцелуем!
Ощущения словно сошлись в том месте, там где губы Чэня касались его кожи, и Чансу, закрыв глаза, чтобы не расплескать ни капли этого нежного моря внутри себя, прошептал:
— Лекарю, конечно, виднее, но я… — успокоившийся Чэнь уже скользил губами по шее, целовал загривок и трогал языком выступающий позвонок. — Я бы хотел, чтобы ты поторопился.
— Я, может, намерен выиграть спор раньше? — в голосе Чэня вдруг проявились обволакивающие ноты, словно сладким дымом, окутавшие Чансу. Пришлось даже облизнуть губы.
— Потому что… не дождусь же! — выдохнул он, сгребая простынь в кулак. — Чэнь, очень хочу уже, пощади.
— Масло должно начать действовать, потерпи.
Пальцы больше не пытались проникнуть глубже, а массировали внутри, разогревая мышцы и помогая им привыкнуть к давлению. Чансу вздрогнул, когда Чэнь в первый раз задел скрытую жемчужину, а потом застонал, стоило пальцам пройтись по ней нежной лаской. И только дыхание Чэня, чуть сбитое, с едва заметной неровностью, удержало Чансу от ответных действий.
Линь Чэнь и, правда, лучше всех знал, что нужно делать — и когда. Чансу сейчас мог только тихо стонать, не скрывая удовольствия. И, судя по тому, как дыхание Чэня становилось тяжелее, счет в их поединке был равным.
Если бы у тела Чансу нашлись силы на физическое проявление желания, он бы достиг сверкающего пика лишь от движения этих пальцев в заднице. А когда Чэнь, наконец, прижал собственную плоть к расслабленному входу и вдавился внутрь, Чансу смог только с облегчением выдохнуть и закрыть глаза, снова чувствуя зарождающийся огонь в крови. И, словно этого было мало, Чэнь навис над ним почти вплотную, накрыв рукавами и прижимаясь грудью к спине. Он опять трогал губами шею, медленно погружая плоть все глубже, и Чансу вдруг почувствовал, как в спине словно начал расслабляться какой-то неведомый узел: судорожный спазм, привычный и почти незыблемый в своем болезненном застое. Чансу опять задышал полной грудью, впервые за долгие годы, уже не понимая, отчего закружилась голова: от облегчения или удовольствия.
— Сейчас… — сорванно выдохнул Чэнь, все так же осторожно толкаясь бедрами, — еще немного…
Чансу хотел возразить — хотел потребовать, чтобы это не заканчивалось! Слишком быстро, он еще не успел прочувствовать Чэня, не успел не то что насытиться — даже распробовать его открывшейся любви, а по телу уже словно разливался полноводный поток — не тепло и не свет, но мышцы слабо закололо, под ребрами толкнулось сильнее, ровнее, и кровь, точно река, вырвавшаяся из запруды, устремилась по венам, неся жизнь. Чансу оглушенно ахнул, на миг чувствуя себя упавшим в ласковое море.
Твердых пальцев под ключицу на сей раз не было. Чэнь с силой нажимал теперь на одному ему ведомые точки у позвоночника, и с каждым мигом Чансу чувствовал себя все лучше и лучше, вновь вспоминая, как это — быть здоровым!
А потом все кончилось. Разом, как будто погас свет.
— Хорошо… — почему-то устало выдохнул Чэнь и ткнулся лицом ему в волосы. — Очень хорошо…
Чансу нашарил его ладонь рядом со своей и сжал пальцы, пытаясь передать одновременно свое облегчение и благодарность, и закрыл глаза, наслаждаясь теперь уже просто теплом. Чэнь дернулся привстать, решив, что ему тяжело, и Чансу невольно сжал пальцы чуть сильнее, насколько смог, а потом с неохотой отпустил: пока что он, и правда, мог не выдержать такого веса.

[МИ-2]

продолжение 1, часть 4

— Тебе нужно отдохнуть, — шепнул Чэнь, отстраняясь и натягивая на Чансу покрывало. — Дыши: раз… пауза на четыре счета и потом выдох. Медленный.
А потом вдруг лег рядом на край постели и прошептал:
— Прости, полежу немного.
Чансу немедленно свел в голове общую картину.
Ци, все дело в ци — тренированный боец, гениальный лекарь, которому известны все потоки её движения в человеческом теле, и чтобы просто устал от соития?
— Как дорого это обойдется тебе, Чэнь? — хриплым от накатившего страха голосом спросил он. — Сколько лет жизни ты отдашь мне?
Не услышав ответа, Чансу потянулся к нему рукой, чтобы зарыться в волосы и погладить по плечу.
— Линь Чэнь. Скажи мне.
— Не говори ерунды, — фыркнул Чэнь, не поднимая головы. И даже глаз не открыл, так устал? Чансу немедленно подался к нему ближе, невольно замечая, что тело отзывается с большей легкостью, чем час назад. — Какой еще жизни? У меня сильный нэйгун, я умею восстанавливать запас ци в теле.
Пожалуй, это была правда. Не без нюансов, но правда.
— Тогда чего будет стоить тебе это лечение, Чэнь? — пальцы легли на щеку. Чансу гладил это лицо с печатью усталости и не хотел себя останавливать. — Только честно. Ты же никогда не лгал мне.
Чэнь повернул к нему голову и взглянул прямо в глаза.
— Придется больше думать о собственном здоровье и тренироваться усерднее, — а потом усмехнулся. — Что сделает меня еще более опытным лекарем и воином. Или ты сомневаешься?
Чансу можно было даже не спрашивать.
— В тебе — никогда, — признался он. Рука словно сама собой скользнула ниже, пальцы легли на сочные губы, бережно их поглаживая. — Чэнь… — не обращая внимания на недоуменно поднятые брови, продолжил он. — Обещай, что не навредишь себе. Что если задача окажется непосильной, ты позволишь мне умереть. Обещай. Прошу тебя.
Чэнь перехватил его запястье, крепко, почти до боли, и отвел руку Чансу от своего лица, немедленно сделавшегося жестким — заострившимся, как у гневного божества.
— Пока я рядом, — повторил он и, рывком поднявшись, сел на постели, — ты не умрешь. И хватит думать о смерти. А то я решу, что ты находишь в этом особое удовольствие!
Он ошибался: сейчас Чансу необыкновенно ярко чувствовал себя живым и полным надежды. И пусть вновь возвращалась слабость и грудь опять начинало закладывать тяжестью — предвестием боли, его продолжало согревать тепло. Не только жизненная сила друга, но и его любовь, открывшаяся так неожиданно.
Но сейчас Чэнь сердился, и Чансу прекрасно понимал его чувства. Порой человек оказывается бессилен перед обстоятельствами, и смириться с судьбой тем сложнее, чем умнее и сильнее человек. А Чэнь был гением, сколько бы ни утверждал обратного.
Чансу посмотрел, как придирчиво он расправляет слегка помявшуюся одежду, и улыбнулся.
— Больше всего я не хочу, чтобы мир лишился столь талантливого лекаря, — примирительно продолжил он и опустился обратно на постель, принимаясь разглядывать потолок. — Конечно, в царстве Яньло-вана я был бы рад твоей компании, но представь, с каким осуждением на меня посмотрят предки?
— Об этом думать решительно рано, — прежним легкомысленным тоном заявил Чэнь, шурша чем-то на стеллаже, скрытом от Чансу полупрозрачной занавесью. — На твоем месте я бы начинал бояться.
— Иглоукалывания? — вспомнив обещание еще одной процедуры, хмыкнул Чансу и не удержался. — Предлагаю сделку: ты меня еще раз целуешь, а я терпеливо — и молча! — выношу твои иголки.
— Эй, — возмущенно повысил голос Чэнь, раскатывая на краю постели матерчатый футляр, — это безболезненная процедура!
— Но невероятно скучная, — скосил на него взгляд Чансу. — И что, поцелуя не будет?
— Вот же… стратег, — вдруг вздохнул Чэнь и, наклонившись, поцеловал его, жарко и крепко, снова подтверждая то, что уже не являлось тайной.
Линь Чэнь его любил. Когда это началось? В ту осень, когда Чэнь смеялся, заново уча Чансу ходить и раз за разом падая вместе с ним на специально собранную со всего сада листву, которую накрыли тканью? Или той зимой два года спустя, когда снега выпало так много, что даже на веранде его лежало по колено, и Чэнь десять дней жил в павильоне Спящего ветра, рассказывая Чансу об иных странах, лежащих за пределами осколков Поднебесной? А может, во время их яростных споров пять лет назад? Или в те дни, когда еще не было известно, заговорит ли Фэй Лю или так и останется молчаливым убийцей?
Если бы Чансу имел достаточно сил, он бы прижал сейчас Чэня к себе: единственного, кто знал, что Мэй Чансу — это не временная маска Линь Шу, кто и не подумал отшатнуться от расчетливого стратега, не гнушавшегося самыми разными методами. Линь Чэнь всегда видел в нем нечто большее, всегда понимал, что сладостно-горькие воспоминания о золотой юности останутся лишь памятью, туманным образом над пропастью, а настоящая жизнь — вот она, в каждый наступивший день.
Чэнь любил его и молчал годами, уступая дорогу жажде справедливости Чансу, его планам и его желаниям, не зная, что искренние восхищение и нежность к другу и лекарю у того давно превратились в любовь.
Чансу признался бы сейчас, прокричал бы о своем счастье и радости, да только от полноты чувств снова перехватило дыхание и свело горло — а потом ставшая привычной осторожность напомнила, что пока нельзя.
— Теперь ты доволен? — тем временем, прервав поцелуй, спокойно спросил Чэнь, вновь пряча свою нежность за привычной деловитостью лекаря. Он протирал иглы чистым лоскутом ткани, смоченным, судя по запаху, в чем-то вроде байцзю, и раскладывал их в ему одному известном порядке.
— Очень доволен. Одна из самых удачных сделок в моей жизни, — сдавленно прошептал Чансу, пытаясь раздышаться. Но теплая ладонь друга уже гладила его по груди, успокаивая, а потом Чэнь начал аккуратно вкручивать первую иглу, и Чансу замолчал, завороженный точностью движений и аккуратностью этих пальцев.
Тяжесть, давившая на ребра, стала разжимать свои острые когти, и снова едва заметно закружилась голова. Потянуло в сон — возможно, от прикосновения заботливых рук, и Чансу уже уплывал в теплую, мирную дремоту, когда услышал шум и голос Фэй Лю, возбужденно твердившего что-то о “братце Су”.
Но ласковые пальцы по-прежнему лежали у Чансу на шее, контролируя пульс, а потом Чэнь наклонился совсем близко, словно вновь собирался поцеловать, и шепнул:
— Спи...
Он улыбнулся и послушался, не обратив внимания на легкое жжение, что вдруг родилось в мышцах. Доля мгновения — и все прошло. И Чансу не стал беспокоить этим Чэня: тот наверняка все знал и так.

конец первой главы
tbc

[Ардорская Ласточка]

восхитительно! Авторы, вы прекрасны!

[Эпифита]

После долгих лет борьбы, безмятежный покой... Даже не верится)

[Ellothsaer Taenen]

уррррррр! это прекрасно!!!

[momond]

единственного, кто знал, что Мэй Чансу — это не временная маска Линь Шу, кто и не подумал отшатнуться от расчетливого стратега, не гнушавшегося самыми разными методами. Линь Чэнь всегда видел в нем нечто большее, всегда понимал, что сладостно-горькие воспоминания о золотой юности останутся лишь памятью, туманным образом над пропастью, а настоящая жизнь — вот она, в каждый наступивший день.

- вот это-то и интересно, не Мэй Чансу, как временная оболочка для Линь Шу, а сам по себе. Кто он? Что он?

[Ежик-сан]

Спасибо от человека, который за Линь Чэня голосовал обеими руками Замечательный Линь Чэнь, нежный любящий и Мэй Чансу, который "ну это же так очевидно, зачем что-то говорить"

[Йорингель]

[Рене]

Ох, сколько нежности.)
И это чувство освобождения МЧС огромно, что больше нет гонки, все цели выполнены и долги отданы..
Спасибо за продолжение.)

[11111nata11111]

Спасибо за начало чудесной истории, буду ждать продолжения))

[МИ-2]

Ардорская Ласточка, черртовски приятно это слышать

Эпифита, да, Чансу расслабился немного Железные тиски долга и ответственности разжались, и даже не надо думать, какой из дней будет последним, и чего еще не доделано-додумано. И влюбленный Чэнь рядом. Почти эйфория Вот только это одна сторона медали, а Линь Чэню как раз не до сна

Ellothsaer Taenen, спасибо!

momond,

вот это-то и интересно, не Мэй Чансу, как временная оболочка для Линь Шу, а сам по себе. Кто он? Что он?

В точку! Потому как, на самом деле, он и сам этого не знает толком пока. У него пустая голова человека, который фактически переступил грань смерти, и чудом остался жить. Вроде как земные дела он все отпустил причастился, а теперь остались мелкие радости - бульон вкусный, хлеб, поцелуй человека, который годами нравился Переоценка вот-вот начнется, но она обязательно будет, подобное спокойствие только святым свойственно, а МЧС у нас не святой

Ежик-сан, мы искренне надеемся, что вас не разочарует наша работа! А Линь Чэнь заслуживает отдельного большого макси, хотя на его голову постоянно всякие проблемы сыплятся, что в Ловцах, что здесь И сначала темп у нас получился мирный, даже замедленный, что ли, но честное слово, так не будет продолжаться все время, обещаю Мы заставим вас попереживать

Йорингель, спасибо!

Китти-Кетка, очень рад, что вам нравится! Мы планируем класть продолжения каждую пятницу Не уходите далеко